дверь, так и вышел к нему с полотенцем в руках мокрым лицом.
— О-о, Семен Семеныч, проходи, — произнес я, пропуская его внутрь.
Он зашел, прихрамывая, без стеснения скинул с себя верхнюю одежду, присел на стул. И пока я окончательно приводил себя в порядок, ливанул себе свежего кипяточку из нашего электрического чайника и подлил заварки.
После завершения утреннего моциона я появился в комнате, присел рядом и повторил его действия. И только когда отхлебнул горячего свежего чая, произнес:
— Хреново выглядишь, Семеныч. Как будто и не спал вовсе.
— А-а, — махнул он недовольно рукой, — шавки под окнами спать не давали. Грызлись всю ночь — свадьбу гуляли. Да мой оболдуй под утро заявился, да сказал немедленно к вам бежать.
— И сразу ко мне…, понятно.
Он вздохнул.
— Василий Иванович, я все понимаю, — предвосхищая тему разговора, начал говорить он. — Вы не любите пьяных работников, не любите запах сигарет. Вам вчера Ленька попался в неприглядном виде, но вы его, пожалуйста, не вините. Это я ему разрешил. Мы вчера все дела успели сделать, а на сегодня я им разрешил отдохнуть. Они заслужили свой выходной.
Я промолчал. Потом махнул рукой на это недоразумение.
— Удивительно, что он вообще вспомнил нашу вчерашнюю встречу.
— Ну, что есть, то есть, — подтвердил Истомин. — Из солдат ведь мужик. У него был приказ — он его выполнил. Может когда проснется и не вспомнит ничего.
— Ну да, перезагрузится и очистит оперативную память, — пробормотал я. Бывший хорунжий на мои странные слова даже не обратил внимания — привык уже. — Как у тебя с работой, Семеныч? Каким образом ты вообще в Новгороде появился? Почему не в офисе?
— Да ну его этот офис, — ответствовал он, прихлебнув из чашки. — Надоели эти бумажки уже. Целый день только и делаю, что их перебираю. Из верхнего ящика в нижний. Из нижнего в правый. На этом закорючку свою поставь, на том печать. Того в Москву отправь, этого в Кострому, а сам сиднем сижу, почечуйную болезнь зарабатываю. В отпуск хочу…
— Семеныч, ну какой отпуск? — укорил я его. — Ведь ты ж не так давно к родне ездил. Кстати, семью свою перевез или нет?
— Ага, Василий Иванович. Насилу уговорил. Дом здесь купил с землицей.
— В Новгороде что ли?
— Ну да. Ну ее, эту столицу. Здесь спокойнее. Жинке с детьми и старикам моим понравится. Я уверен.
— Ну, хорошо, — пожал я плечами и после пары глотков горячего чая, решил сменить тему разговора. — Слушай, Семеныч, я тебя спросить хотел.
— Ну?
— Ты в своем казачестве не встречал так некого Токарева?
— Гм, нет, что-то не припомню. А кто это? В каких чинах?
— Да вот, понимаешь какое дело…, — неуверенно начал я объяснять. — Знаю, что есть такое человек. Знаю, что из казаков, даже вроде из ваших краев. Слышал, что он оружием в плане конструирования интересуется сильно. А вот где он службу проходит и в каких чинах — увы.
— Гм, — воздел глаза к потолку Истомин, напрягая память. — Что-то ничего ни приходит на ум. Н-нет, точно, такого я не знаю. А он вам зачем?
— Да вот, карабин надо нам начинать разрабатывать, а толкового человека нет.
— Гм, Василь Иваныч, я конечно извиняюсь. Но после провала вашего миномета, зачем вам еще и карабин? Оно вам надо?
Я вздохнул. Неприятная история с минометом никак не забывалась и я постоянно помнил о причине отказа. Наша, чего уж теперь самого себя обманывать, глупая попытка повлиять на историю активным образом, очень сильно нам аукнулась. И сейчас на продвижение минометов в армию я могу рассчитывать только через предстоящую войну.
— Нужны, Семеныч, карабины. Как воздух нужны. Я б и еще кое-что изобрел, но на это нет ни времени, ни денег, ни спецов. Нужно делать все постепенно. Начать хотя бы с карабинов. Ну так что?
— А Мосин вас не устроит? — удивленно поднял бровь хорунжий.
— Мосин птица высокого полета, — покачал я головой, — он и так у военных в почете и на них работает. Мне бы кого попроще, но такого же толкового.
— И Токарев как раз такой? Вы откуда про него узнали?
— Сорока на хвосте принесла, — уклончиво ответил я и хорунжий понял, что в этом направлении тему развивать не следует.
У нас опять наступила небольшая пауза. Я просто сидел отхлебывал сладкий чай, да закусывал бутербродом, а Истомин что-то там придумывал у себя в голове. Наконец, он спросил:
— Василь Иваныч, а почему именно карабин?
— Да как тебе сказать, Семеныч, по моему мнению, карабин в армии сподручней будет. Особенно у конных. Он и короче и легче и боеприпасов можно с собой больше носить. Прицельная дальность, конечно, меньше чем у мосинки, но кто же на таком расстоянии войну ведет? Карабин будет в самый раз, особенно если он будет самозарядный и с магазином, например, патронов на десять.
Он выслушал меня, подумал и поддакнул:
— Да, нашему брату казаку такой карабин был бы кстати. Верхом с мосинкой не очень удобно, это правда… Где вы говорите этот Токарев обитает?
— Да где-то в Малороссии, точнее не скажу. Вроде казаком сейчас. Но то, что оружием он интересуется это точно.
— Я могу попробовать его отыскать.
— Было бы здорово. А сможешь?
— Все одно попробовать стоит. А имя у него есть? И по батюшке его как?
— Да черт его знает. Вроде Федор. Или Семен. Я не уверен. А отчество не знаю.
— Я узнаю, — уверенно заявил хорунжий. — Вы ведь мне дадите отпуск?
Я засмеялся. Вот же хитрец! И главное сидит и смотрит на меня ясными глазами младенца — ни тени раскаяния.
— Отпуск — нет. Но командировку на неделю — да, — ответил я, улыбаясь. — Ладно, на две недели, а то не успеешь еще.
— Оплачиваемую?
— Ну, конечно. Ты мне его только найди, да про горы золотые распиши. А я уж его не обижу. Ты там по своим каналам попробуй разыскать. Знакомства-то ведь остались?
Истомин даже не стал мне отвечать. Куда ж эти знакомства денутся — казаки друг за друга держаться, все про всех знают. И если есть хоть какая-то возможность выйти на Токарева через казачью среду, то наш хорунжий это непременно сделает.
На том мы и порешили. Истомин на следующий же день укатил в Москву, а оттуда в Малороссию. Потом вернулся через двадцать дней и, пристукивая по мраморному полу новой тростью, явился ко мне с докладом — найдено трое Токаревых. Один Федор, другой Иван, третий тоже Федор. И только один из этих троих служил оружейным
