в живых деревья. Разительный контраст между ярким зеленым полем, откуда она вышла на трассу, и унылым пейзажем сгоревшего леса, как ни странно, обрадовал ее. Она прекрасно помнила этот горельник, когда год назад ее везли в город. Этот пейзаж за окном тянулся справа от нее до резкого поворота на бетонку и доходил почти до самого города.
«Значит, я могу намного сократить путь, если пойду наискосок», — подумала она.
Немного пугала возможность заблудиться в этих остатках леса, но после канала эта опасность ей казалась незначительной, тем более что светило солнце, а уж по солнышку она умела ориентироваться с детства. Через два часа хода потребовался привал — она остановилась, мысленно прикинула: сколько же километров прошла? Получилось примерно восемь-десять километров.
«В таком темпе до хутора можно добраться за сутки, — подумала она. — Но если не останавливаться и не спать, а с остановками — пожалуй, дня за два можно дойти».
К вечеру, когда солнце зацепилось за кромку горизонта, она выбрала место для ночлега на песке под обгорелой сосной. Освободила ночное ложе от остатков обгорелых веток и легла на еще теплый песок. Солнце быстро скрылось и незаметно стемнело. Высветились звёзды. Она смотрела в бездонную вечную пропасть, усеянную сверкающими огоньками, на фоне которых обгорелые ветви сосны выглядели как напоминание о скоротечности жизни. Постепенно темные ветви растворились в ночи, остались только звёзды. Все ее ощущения куда-то ушли, она освободилась от всего — от города с его лозунгами, от хутора, куда она так настойчиво стремилась. Одни звёзды вокруг и великое, неизмеримое пространство. Она погрузилась в него — исчезли все чувства, заботы, тревоги, только разум жил в ней и слушал эту грандиозную музыку миров, и ей казалось, что это поет ее душа.
Она открыла глаза. Утренняя прохлада охватила всё тело. На востоке занималась заря.
«Назад дороги нет», — она вспомнила эту последнюю строчку, энергично встала и без промедления двинулась навстречу новому дню — второму дню ее свободы.
Через час интенсивного движения пейзаж стал постепенно меняться. Песчаный грунт горельника сменился на обычный подзол. Кое-где появилась трава и поляны, заросшие высокими цветами. Похоже, здесь активно боролись с огнем и даже отстояли довольно большие участки леса. Шагать стало легче и веселее.
К грунтовке она вышла только к вечеру. Предстояло провести еще одну ночь под открытым небом. Запасы еды и воды закончились. Это обстоятельство ее несколько беспокоило, но не настолько, чтобы уныние поглотило ее. Она решала, стоит ли где-то отлежаться ночью или двигаться по дороге, которая должна вывести ее в знакомые с детства места.
До полной темноты темп движения был довольно высок, но через час после заката небо затянуло тучами, кромешная тьма опустилась на дорогу. Далеко сзади она сначала почувствовала, а затем и увидела огни. Что-то вроде тракбуса, качая на ухабах фонарями, постепенно приближалось, и вскоре до нее донесся сначала слабый, а затем всё более нарастающий гул двигателя. Она нырнула за обочину и затаилась в кустах. Машина протарахтела мимо и метрах в ста остановилась. Там что-то происходило, но из своего укрытия ей не удавалось разглядеть детали. Только одно было понятно: кто-то вышел, а затем снова вошел в кабину. Машина развернулась и проследовала мимо нее обратно. Впереди, где развернулся тракбус, еще некоторое время оставалось слабое свечение, а затем вновь наступила полная темнота. Продолжать движение вслепую она не решилась и отсиживалась в кустах до самого утра. С рассветом, как только появилась возможность разглядеть окрестности, она осторожно, не выходя на дорогу, скрываясь за деревьями и кустарником, пробралась вперед — к тому месту, где ночью происходили непонятные события.
Лесную дорогу перегораживал шлагбаум, на котором в центре на белой фанерке читалась черная надпись: «Стой. Проход закрыт. Зона перемещения». Рядом со шлагбаумом торчала дощатая будка, в окошке которой виднелось белое лицо смотрящего. Он не мигая наблюдал за дорогой.
«Наверное, его ночью доставил тракбус, — подумала она. — Что-то я не помню, чтобы здесь была эта загородка».
Она некоторое время наблюдала за будкой. Судя по свежим доскам, это сооружение появилось здесь недавно.
«Охраняют свободу, — подумала она с раздражением. — Не выйдет у вас это дело!» — и крайне осторожно удалилась в глубину леса, прошла несколько шагов вперед вдоль дороги и наткнулась на новое препятствие.
— Приехали, — выдохнула она, увидев колючую проволоку. — Это не канал, это… — от неожиданности она не смогла сразу подобрать название для этой штуки.
На новеньких столбах высотой около двух метров была натянута проволока. Колючка уходила в глубину леса и неизвестно где заканчивалась. Оглядываясь по сторонам, она снова прошептала:
— Приехали.
Редкий лес с низким подлеском был тих и равнодушен, и это колючее сооружение как будто кто-то случайно выстроил здесь — так, от скуки и непонятно зачем.
* * *
— Колючка. Зачем? — произнесла она. — Может быть, хватит испытаний?
Он ответил:
— Колючку можно было бы убрать, но тогда повествование быстро закончится.
— Так это и хорошо, — согласилась она. — А представьте, что по этому поводу сказал бы крупный мужчина.
Откин оглянулся на соседей.
— Догадываюсь. Он мой самый жестокий критик.
— Он, наверное, сказал бы так, — она надула щёки и, стараясь грубым, басовитым голосом изобразить ворчание крупного мужчины, произнесла: — Это концлагерь или граница? К чему такие сложности? Нет простоты, нету. Усложняете господа, а для чего? А главное — для кого? Читатель заскучает от ваших выкрутасов.
— Согласен, — улыбнувшись, ответил он. — От выкрутасов заскучает и от колючки заскучает. Придется ее быстро преодолеть.
— Да, уж постарайтесь, — весело предложила она.
— Она постарается, — ответил он. — Ей надо что-нибудь придумать, как эту колючку пройти.
— Вы ей поможете? — спросила она.
— Да, несомненно, — ответил он.
* * *
— Мне надо что-нибудь придумать… Мне надо что-нибудь придумать, — повторила она и присела у колючки.
Вблизи проволока выглядела устрашающе. Острые шипы торчали в разные стороны. Строители постарались на славу: колючка была натянута в два ряда с обеих сторон столбов. Колючие нити для дополнительной прочности перетянули крест-накрест. Голыми руками что-то сделать практически было невозможно. Она минут двадцать, а может быть, и больше изучала сооружение и пришла к выводу:
— Придется делать подкоп, если, конечно, под землей они не закопали проволоку.
Она копала. В ход пошли старые ветки, которыми она рыхлила почву, руками выгребая землю под проволокой. Она копала, обдирая пальцы, выковыривая камни и опасаясь, как бы не наткнуться на большой валун. Шептала себе под нос: «Назад дороги нет». Она копала, и через час углубление под проволокой приняло вполне внушительный вид, но пока что не достаточный
