деревья, среди которых было много прогалин и полян. Склоны гор с северной стороны долины были крутые, каменистые, словно стеной отгораживая ее и более пологие южные холмы от холодных ветров. Место вообще оказалось очень приятным. Все путешественники сразу почувствовали себя здесь в безопасности – еще в первый день, когда строили свои шалаши. Но утром все поляны и прогалины были белы от снега, а под деревьями-кольцами, густая бронзовая листва которых удержала бо́льшую часть первого, легкого снежка, каждый камень, каждый упавший листок посверкивал, покрытый морозным инеем. Людям пришлось сперва сгрудиться у костров и немного оттаять, прежде чем отправиться за новым запасом топлива.
– Да, шалаши при такой погоде нас явно не спасут, – мрачно проговорил Андре, растирая застывшие, потрескавшиеся от холода пальцы. – Брр, до чего же я замерз!
– Смотри, проясняется, – сказала Люс, глядя в широкую прогалину между деревьями, где их часть долины выходила к просторной горловине ущелья, пробитого горным ручьем. Над крутым противоположным берегом Скалистой реки мрачно высилась, поблескивая, громада Восточной гряды, темно-синяя, с белоснежными вершинами.
– Ну это пока. Потом опять пойдет снег.
Андре выглядел нездоровым, сгорбившись у костра, пламени которого почти не было видно в ярком утреннем свете; нездоровым, озябшим, растерянным. Люс, хорошо отдохнувшая за предыдущий день, когда никуда идти было не нужно, напротив, ощущала необычайный подъем сил и радовалась первым лучам восходящего солнца. Андре сейчас был как-то особенно дорог ей, такой терпеливый, беспокойный. Она тоже присела на корточки с ним рядом у костра и погладила его по плечу.
– Это очень хорошее место, правда? – сказала она.
Он кивнул, еще больше сгорбившись и по-прежнему растирая свои потрескавшиеся красные руки.
– Андре, послушай…
Он что-то промычал в ответ.
– Может быть, нам стоит построить здесь настоящие хижины, а не шалаши?
– Здесь?
– Ну да, здесь хорошо…
Он посмотрел вокруг – на высокие красные деревья, на шумный стремительный ручей, несущий свои воды к Скалистой реке, на залитые солнцем открытые пологие южные склоны холмов, на высокие синие вершины, вздымающиеся с восточного края долины…
– Неплохо, – нехотя согласился он. – Во всяком случае, топлива и воды более чем достаточно. А еще рыба, шишечники – здесь, пожалуй, мы могли бы продержаться всю зиму.
– А может, нам так и стоит сделать? Пока еще есть время, чтобы построить настоящие дома?
Андре продолжал сидеть в той же позе, машинально растирая уже согревшиеся руки. Люс внимательно смотрела на него, но руку свою с его плеча не убирала.
– Меня бы это, пожалуй, устроило, – проговорил он наконец.
– Если, конечно, мы отошли уже достаточно далеко…
– Тогда нужно собрать всех и обсудить это… – Андре посмотрел на Люс, потом обнял ее за плечи, и они продолжали сидеть у костра на корточках, тесно прижавшись друг к другу, чуть покачиваясь и глядя на пляшущие, едва видимые языки пламени. – Я уже устал убегать, – сказал Андре. – А ты?
Она кивнула.
– Я только не знаю… интересно…
– Что?
Андре не отрываясь смотрел в огонь, лицо его, измученное и исхлестанное ветрами, покраснело от жара костра.
– Говорят, что когда заблудишься по-настоящему, то всегда ходишь кругами, – сказал он. – Возвращаешься на то же место, откуда только что ушел, но не всегда узнаёшь его.
– Все равно здесь ведь не Столица, – сказала Люс. – И не Шанти-таун.
– Нет. Пока еще нет.
– И никогда не будет! – Брови ее сурово вытянулись над глазами в прямую линию. – Это совсем новое место, Андре. Исток новой жизни.
– Ну это уж как Господь Бог захочет.
– Не знаю, чего уж он там захочет… – Люс ладошкой разгладила кусочек влажной, полузамерзшей земли, потом сжала землю в руке. – Вот он, Бог, – сказала она и показала ему на разжатой ладони черный комок. – Это я. И ты. И все остальные. И эти горы. Мы все… все заключены в один круг.
– Ты, должно быть, не расслышала меня, Люс?
– Да я вообще не знаю, о чем говорю. Я просто хочу остаться здесь, Андре.
– Тогда, я полагаю, мы так и поступим, – сказал он и легонько шлепнул ее по спине между лопаток. – Я вообще не уверен, пустились бы мы когда-нибудь в путь, если бы не ты.
– Ох Андре, не надо так говорить…
– Почему не надо? Это же правда.
– У меня на совести и без этого слишком многое. Я должна… Если бы я…
– Это совсем новое место, Люс, – прервал он ее очень мягко. – И здесь все имена и названия будут иными. – Она заметила, что в глазах его стоят слезы. – И именно здесь мы построим целый мир. Из земли, из грязи.
Одиннадцатилетний Эшер подошел к Люс, которая сидела на берегу Скалистой реки, выуживая из-под ледяных камней, обросших бородой водорослей, пресноводных мидий.
– Люс, – прошептал он, наклонившись к ней поближе, – посмотри-ка.
Она рада была наконец выпрямиться и вытащить руки из обжигающе холодной воды.
– Ну, что у тебя там?
– Посмотри, – шепотом повторил мальчик, протягивая к ней раскрытую ладошку.
На ладошке сидело крохотное существо, похожее на серенькую жабу с крылышками. Три золотистых глаза на стебельках, не мигая, смотрели – один на Эшера, два на Люс.
– Это чозанах.
– Я никогда ни одного так близко не видела.
– Он сам пришел ко мне. Я тащил сюда корзины, а он влетел в одну из них. Я протянул руку, он взял и сел прямо на ладошку.
– А ко мне он пойдет?
– Не знаю. Протяни руку.
Она вытянула руку рядом с рукой Эшера. Чозанах задрожал и ненадолго превратился в сплошной трепет своих то ли перышек, то ли волосков. Потом не то прыгнул, не то взлетел – простому глазу определить это мгновенное движение было не под силу – и переместился на ладонь Люс; она ощутила цепкую хватку шести крошечных теплых волосатых лапок.
– О, какой же ты красивый! – нежно сказала она крылатому существу. – Ты просто прекрасен! И я могу убить тебя, да удержать все равно не смогу, не смогу даже взять тебя в руки…
– Если их сажаешь в клетку, они умирают, – сообщил ей мальчик.
– Я знаю, – сказала Люс.
Чозанах теперь приобрел голубой оттенок, постепенно переходящий в чистую небесную лазурь, точно такую, какая сияла между вершинами Восточной гряды ясными зимними солнечными днями, вроде сегодняшнего. Три золотистых глаза на стебельках сверкали. Вдруг раскрылись крылья, яркие и полупрозрачные, и Люс вздрогнула; чуть заметное движение ее руки мгновенно заставило маленькое существо плавно взлететь и заскользить над простором реки куда-то к востоку, подобно чешуйке слюды, подхваченной ветром.
Они вместе с Эшером наполнили корзины тяжелыми, бородатыми черными мидиями и потащили их вверх
