на стуле и глядя на белый песок сквозь бокал, сквозит в вине – моря меньше половины.
Так представляешь все ужасно, так мучаешься и стыдишься, а все бывает так обыкновенно, как смерть, в которой все мы – новички.
Носатый баньо, сразу видно – ебарь, босой, как дома, ходит по песку. И видит все в своих владеньях. Учитывает каждую доску – и чей лежак, и кто лежит, и где. Смотритель на кладбище живых.
Улицы пустые
в Римини
Кажется что мы все
вымерли
Всюду – ставни
жалюзи
Не пугай
и не сквози!
Эти в музее были не из Океании – они из моей другой жизни, когда я был таким же, как они, крючконосым, лупоглазым рукосуем, страшила – родственнички под потолок.
Дети и собаки – одного племени. Они чувствуют быстро и верно.
В нем просыпался дух матери, он тоже все преувеличивал и всего боялся.
И кепарик у него – Италия, и маечка. А в штаны стал влезать на пляже – прыгает на белом песке, ну, думаю, русский! И точно.
Ветер Адриатики, и небо – сквозь туманное солнце осенью светит. Мелкое штормит. Водоросли синие, белые, красные – пучками наросли на ракушки – настоящие морские ежи. Кажется, сами себя пугаются.
Вдоль моря по песку протоптана дорога. Гуляют и с собаками. Смотришь, катер на санях везут вдоль моря – с ветерком.
От 134‐го баньо дошел до 69-го. Всюду уборка, складывают и увозят пластиковые дорожки, по которым летом ходили к морю. Моют из шлангов красный и синий инвентарь – тоже пластик. Увозят на тачках импозантные седые хозяева – конец сезона. Обнажается голый песчаный – первозданный пляж. Ушли загорающие, появились велосипедисты.
Дорога консула Эмилия. Апеннины – счастливый солнечный туман в мягких увалах и ложбинах – отсюда Возрождение.
Во Флоренции в церкви Святого Креста – пустота. Могила Данте пуста. Склеп Микеланджело пуст. Леонардо да Винчи – нет тела, одна плита.
Может быть, все эти дворцы и палаццо, зубчатые башенки и волнистые купола – эта Флоренция Медичи – всего-навсего пустая раковина, из которой вывалились все ее жемчужины.
Потряс такой живой Челлини – гений изящества и озорства. Мраморный юноша кормит орла – Ганимедово плечо и колено, натуральная сетка тепла. Ластится хищная птица. Он поднял в руке, дразнит птицу, сейчас его бросит – сердце твое, даже аорта видна. Лукавая жестокость юноши, в которого влюбляются старики.
Фавны фонтана: в самозабвении дуют в цевницы и пляшут вокруг – голубовато-зеленая бронза.
По асфальту ползет по-пластунски пятнистый солдат, как ящерица, – стреляет новая игрушка.
Флоренция – пустой сосуд в солнце щеголяет своей пустотой.
Не спал, потом не мог уснуть, проснулся – плавно ходит ходуном кровать и потолок – трясет Италию. А я живу на седьмом, верней, по-русски, на девятом.
Ночью вдруг – на балкон: сильный теплый ветер, это же Италия! Как я раньше не чувствовал! Это же блаженство!
ВЕНЕЦИЯ
Маски. Белые маски с черными перьями. И синее небо над каналом. Не напоминает Петербург. Может быть, Петербург Андрея Белого, который больше Венеция, чем северная Пальмира. Краски яркие, и превалируют экспонаты над туристами, которые все какие-то шведы, не бесцветные, а в прямом смысле. Белесый ноздреватый камень купается и не отражается в мутно-зеленой воде, такую красоту да еще удваивать…
Орнамент размыт временем, скульптуры оплывают, будто стеариновые.
Во дворце дожей – внутренний двор, на верху лестницы две довольно большие фигуры: один Аполлон, а другая или другой – обнаженный с мятущейся гривой волос – лицо буквально смыто временем, вместо – какая-то безликая гримаса. Мужчина или женщина, не разберешь, но, скорее всего, мужчина: мышцы и плоские груди, лишь причинное место отбито. А волосы – это что, борода и прочее, разметавшееся, замещающее лицо?
Что касается шведов и безликости вместе, вчера утром в нашем отеле за чаем видел я это семейство: папа и мама расплывшиеся, но еще сохраняют человеческий облик, зато дочка – лицо или зад – клянусь, испугался.
Большой автобус с затемненными стеклами вез нас в этот город на воде (ну, ничем не напоминает Петербург!) сначала по краю сапога, затем по нитке шоссе посреди сиваша и выплюнул в катер – очередную порцию туристов.
Не люблю экскурсий. Тут же я отделился от подвижной амебы – кружка, переливающегося вслед и вокруг ядра – тоненькой черной женщинки-гида, и стал жить в Венеции сам по себе. Масса людей. Каждое утро они прибывают и каждый вечер покидают берега каналов. Значит, ночью Венеция пуста, как скорлупа на воде.
Потолкавшись там и тут, я присел на ступеньках площади – движущаяся, пересыпающаяся, вздувающаяся масса голубей, развернул пакет с бутербродами из отеля и увидел на своем уровне справа и слева другие лица – в основном это были немцы и шведы. Розовые гладкие и морщинистые смуглые, промытые зады пили из пластиковых бутылочек, кормили голубей и вообще наслаждались свободой в музее под открытым небом.
И вот, хотите верьте, хотите нет, я увидел здесь на площади святого Марка то, что вижу всегда, когда реальность рвется, как бумага, или лопается, как пластик, если вас это больше устраивает.
(я был по ту сторону жизни, а все остальное рядом, но по другую сторону)
(вот почему видимая реальность надевает маски, потому что в нее проникает и смешивается с ней истинная)
Одно слово – туристы. Мне кажется, без них картина сильно бы изменилась. Пустой раззолоченный город на воде, созданный пришельцами и не для людей. Да он и так просвечивает…
РИМ
Я не пошел со всеми в Ватикан, а остался на улице, ведущей к площади, которую замыкал серо-голубоватый собор. Я не пошел смотреть Рим. Я присел за столик кафе – внизу сбоку улицы, а Рим шел мимо меня. В сентябрьском солнце. Крался и шествовал – есть такое слово – сталкер.
Сначала я заказал «уно» граппу, потом еще и еще. Толпа – все эти туристы в коротких штанишках, миловидные японки, негры, пытающиеся им что-то всучить, – становилась все выпуклей, ярче, интересней с каждым стаканчиком.
Сначала все происходило в таком порядке. Немцы и шведы за соседними столиками пили пиво из высоких бокалов. Шведы выглядели посуше, немцы потелесней.
Негр приставал ко всем со своими деревянными темными лошадками и передразнивал вдогонку прохожих, которые явно не покупали. Что ему еще оставалось!
Какие-то туземцы с островов продавали фисташки.
