будто ее сдули.
– Бедный Павел. Какие у него были шансы?
– Он переключился на других женщин, – продолжил я с экспериментальной жестокостью, – почему?
– О… аппетиты. – Она все еще смотрела на бурю, словно бы потерявшись в ней. – Павел хотел того, чего не хотела я. Хотел, чтобы я делала то, чего не хотела делать.
– Например?
Она перевела на меня взгляд, на лице снова появилась печальная улыбка.
– В основном, с другими женщинами. Уверена, вы понимаете общий смысл. В Движении все еще существует этот стойкий мем – что освобождение разума от социальных ограничений должно означать удовлетворение аппетитов любого товарища, который обращается к тебе с трансгрессивной фантазией или чем-то еще. Может быть, Павел считал, что здесь такие вещи будет проще получить. На Шельфе с сексом все очень странно, тут он на каждом бранегеле мозолит глаза, но когда дело доходит до практики, все оборачивается пуританством, ханжеством и экономностью. Не шибко-то вяжется со всеми местными претензиями, вы так не думаете?
– И Павел нашел здесь то, что искал?
– О да. Это было нетрудно. Некоторые из моих товарищей-женщин довольно… гибки в этом смысле. – Ее улыбка стала ярче. – И у него был такой прекрасный член.
* * *
ИНЕС ТАПА.
Бранегель представил ее где-то в ярко освещенном зале заседаний. Вокруг дешевые стулья и столы из углеродного волокна, на стене экран, на котором в тишине прокручиваются сегменты новостной ленты. Рядом большой плакат Сакрана-старшего, срисованный с одного из стоковых снимков его «Обращения на Ганимеде». За ним неясный рассветный горизонт, вокруг – розовощекие последователи.
В самом зале было довольно пусто.
Посреди всей этой брошенной мебели Инес Тапа элегантно примостилась на краешке стола. Она курила легкую турбосигарету и сквозь клубы пара казалась немного недовольной.
– Вы должны понять, что мне не очень приятно говорить об этом, – от ее слов и жестов буквально несло смрадом богатого происхождения: благовоспитанное презрение в голосе, гладкий лоб и тонкий соколиный носик морщатся, словно за пределами бранегеля кто-то готовил что-то противное. – Я понимаю, Мартина это санкционировала, и по какой-то причине это важно. Но я бы предпочла не вдаваться во всякие грязные детали.
– Нам и не нужно этого делать. Я просто хотел бы подтвердить, что у вас были, э-э, сексуальные отношения с Павлом Торресом и Джулией Фаррант.
– Это так. Были.
– В одно и то же время?
Она вздохнула.
– Да. В одно и то же время. Послушайте, я этим не горжусь, хорошо? Это… обычно я так не поступаю. Но Джулия была моей подругой, и тогда ей это было нужно, так что я согласилась. Такой вот… театр, не более того. Безвкусный балаган для ее мерзкого бойфренда.
– Их связывало общее прошлое?
– Думаю, да. У них были общие истории, шутки, нагорное отношение ко всему вокруг. Взаимопонимание… если можно так сказать. – Она скривилась. – Но если честно… хотите знать мое мнение?
– Продолжайте.
– Мне кажется, он бы скинул ее со скалы в любой подходящий момент. Мне он показался таким человеком. Но и было еще кое-что… когда мы были, так сказать, посреди процесса, я поймала его на том, что он смотрит на ее шрамы. Как-то странно на них смотрит. – Она взмахнула рукой, сардонически улыбнувшись. – И это притом, что в тот момент было много всего, на что можно было поглазеть.
Я нахмурился.
– У Фаррант были шрамы?
– Не очень большие, но были. Пятна на теле, одно на лице вот здесь… – Тапа коснулась ладонью левой стороны челюсти и скулы. – Какой-то химический ожог, как я поняла. Я всерьез задавалась вопросом, не в этом ли заключался смысл нашего маленького треугольника – возбудить Торреса, если шрамы его отпугнут.
– И она ушла после этого? Бросила дело, переехала в Брэдбери, устроилась на работу?
– Да, теперь, когда вы об этом напомнили: она действительно ушла вскоре после этого. Возможно, тоже заметила этот взгляд. А может… У меня сложилось впечатление, что Джулс вообще не была искренне предана делу, мне казалось, она просто использовала нас, чтобы спрятаться от чего-то другого. Но да, она ушла. Заскочила ко мне сюда, на станцию, по пути в Долину. Сказала, что собирается вылечить шрамы, чего бы это ни стоило. Я дала ей несколько адресов в Брэдбери, людей из профессии, которых я знала раньше, до того как…
– До того как что?
Что-то изменилось в ее лице – появилась убежденность, какое-то спокойствие. Она указала, возможно, на плакат за своей спиной, возможно, на место, в котором она находилась.
– До того как я выбрала все это, мистер Вейл. До того как нашла способ жить, который не сводился бы к тому, чтобы просто изо дня в день питаться жиром, за несколько поколений накопленным моей семьей.
* * *
ЛИЗ БАСПИНЕЙРО.
Длинные взъерошенные светлые волосы, спокойные голубые глаза, относительно бледная для Нагорья кожа. Фокус бранегеля сосредоточен на лице, никаких подсказок о ее местонахождении за исключением того, что это где-то в открытой местности – вокруг нее можно было разглядеть мягкую оранжевую ткань палатки, на входе которой она сидела, скрестив ноги, в глазах отражался свет костра, ветер развевал волосы. Судя по акценту, она была родом откуда-то из центра Долины, из Брэдбери или неподалеку от него.
– Конечно, Торрес. Я трахалась с ним пару раз один на один, а затем однажды вечером, после семинара о рынках марстеха, вдвоем с Каришмой. – Похотливая, понимающая ухмылка. – Ему это чуть мозги не вышибло – пареньку нравилось, когда девочка с девочкой.
– И ты не возражала.
Улыбка никуда не делась.
– Ну, на самом деле это не мое. Но интенсивность на несколько тактов повышает, тут не поспоришь. У Кари отличное тело, и она, конечно, была не прочь с ним покувыркаться. А Торрес – ну что тут сказать – он был первоклассным трахалем. При любых вариантах, как с дополнительными опциями, так и без них. У него был такой член – ты просто не поверишь.
Я одарил ее страдальческой улыбкой, которой позавидовала бы Деву Гусман.
– Я наслышан.
* * *
КАРИШМА АДИХАРИ.
– Да, мне нравятся девушки. И что с того? – В кривой ухмылке веселый вызов, густые брови приподняты. – На Земле такие вещи не позволяют? Нужно сперва заставить какого-нибудь крупного правительственного бюрократа подписать разрешение? Форма 21-Б Лижи киску?
Она непринужденно развалилась на диване напротив меня. Растрепанные черные волосы, смеющиеся глаза, на мой взгляд, Лиз Баспинейро оценила ее тело весьма точно. Вся ее манера держаться словно бы говорила «мечтать не вредно».
– Кто тебе сказал, что я с Земли? – поинтересовался я.
