class="v">На що тоби, дытя мое, зозулэнька,
Есть у тэбэ, дытя мое, свэкрушенька.
Вона сама рано встае, тэбэ збудыть,
Сама пидэ до сусидок та й огудыть.
Ой, соплывэ та дримлывэ чуже дытя,
Ще сонычко нэ заходэ, спаты ляга.
Ще сбнычко нэ заходэ, спаты ляга,
Як сонычко пидибьеться, то й проснэться.
Сусидочкы, голубонькы, нэ ймить вы йий виры,
Мэла хату, мэла сина, ще й прысинкы.
Та прынысла я водыци пры зарныци,
Поставыла у свитлыци на скамийци.
Самая близкая подруга, та, которой коснулась Марфа чулком, подошла к воротам.
Дружко, Василь Рудь, избранный на семейном совете родителями Миколы, был также одет в черкеску, но не такую богатую, как у жениха, перевязанную крест-накрест рушниками. В правой руке он держал разукрашенный двухметровый шест – своеобразный символ власти представителя жениха на свадьбе. Этим шестом он уверенно постучал в створ ворот.
– Кого это занесло ветром до нашей хаты? – спросила дивчина.
– Ясный сокол за голубкой своей прилетел! – отвечал Василь, пристукивая шестом о землю. – Просим разрешения ввести в курень ваш нашего князя!
– Ну, что ж, заходите, гости дорогие! Голубка заждалась сокола своего! – вторила дивчина.
Вся процессия вошла во двор. Подруги Марфы, указывая на крыльцо, проводили Миколу, Василя и еще двух казаков в хату, подпевая песню:
Ой, попэ, попэ Иосифу,
Нэ звоны рано в нэдилю.
Зазвоны рано в суботу,
Потурай дружечкам роботу.
Нэхай и нэ шьють, нэ прядуть,
А до нашойи до Марфочки
В дружкы идуть.
За столом сидела Марфа, смущенно склонив голову, зардевшись в щеках.
Казаки, сняв папахи, перекрестились на красный кут.
– Мир в хату вам! – воскликнул Василь, ударив о пол шестом.
– И вам, гости дорогие! – отвечали дивчины.
Миколу посадили за стол рядом с невестою. Накануне по традиции и Микола, и Марфа говели и исповедались у отца Иосифа. До венчания им ничего нельзя было есть и пить. Федор Кузьмич, держа в руках икону Божией Матери «Казанская», благословил и напутствовал молодых: «С богом! И чтобы на всю жизнь!»
Сваха – Аксинья Шелест, после слов Федора Кузьмича, приступила к «обрезанию» косы. Она держала Марфу за косу, а двоюродный брат Марфы, Остап (парубок шестнадцати годков), взяв тупой нож, начал «резать» волосы.
Василь Рудь крикнул:
– Постой, постой, не режь, мы эту косу выкупим.
Двоюродный брат важно брови окинул и скептически осмотрел гостей. Девки, подружки Марфы, прыснули со смеха.
– Дорогая коса-то. Есть ли гроши у вас?
Василь важно побренчал перед носом молодого казака парчовым полным мешком и улыбнулся:
– Трошки есть!
– А не скупы ли гости наши дорогие? Не проверить ли нам?
– Проверить, проверить, – закричали дивчины со всех сторон.
Начался торг.
Василь подошел к столу, за которым сидел Остап.
– Так, дружок, пятьдесят копеек! – сказал серьезный парубок. – Это даром!
А Василь дает только пять.
– Нема больше! – И глаза пучит, предвкушая веселье.
Торговались, торговались, но каждый стоял на своем.
Тогда Остап, рассердившись (для виду) на дружка, быстро зажег о свечу паклю на палке и намеревался обжечь Василя. Василь отошел от стола и начал просить, чтобы Остап уступил, так как на уплату такого большого выкупа не хватает денег. Подружки Марфы в это время запели:
Ны стий, зятю, за плычамы,
Ны лупай очамы;
Кыдай на тарилку,
Выкупай свою жинку.
Наконец торг состоялся, и шел он до тех пор, пока Остап не оставался доволен. Василь отдал требующийся выкуп. Остап вышел из-за стола. А девки запели:
Братик-татарын
Продав сыстру за дары;
Узяв за сыстру стрилочку,
За ии русу косочку
Здвыгнулыся стины,
Як бояры силы,
Ще дужче здвынутця,
Як вына напьютця.
Остап, выйдя из-за стола, взял молодых за руки и обвел их трижды вокруг стола. После третьего раза Марфа и Микола сели в красном углу, а девки продолжили:
Во садочку соловэйко защыбытав,
А Микола Марфочку поцилував.
Микола и Марфа коснулись друг друга губами. Девки радостно переглянулись и затянули:
Выплыла утыня
С пид лыпы кориня,
Пытае в сылэзня:
«Чи люта зыма?»
– «Хочь люта – ны люта,
А будэ як лито!»
Молода Марфочка
Пыта Миколу:
«Чи люта свыкруха?»
«Хочь люта – ны люта,
А будэ як ридна».
После этого гости опять поздравили молодых. Желая мира и добра, процветания и счастья.
Микола, взял Марфу за руку и проследовал с ней к выходу. Пора уже было ехать к церкви – дьякон звонил на часовне праздничным перезвоном.
Марфа с Миколой, все друзья и подружки вышли за ворота. Вновь раздались ружейные выстрелы. Все, и конные и пешие, отправились в церковь. Станичники высыпали на улицу и радостными окриками напутствовали жениха и невесту. Событие вовсе неординарное. Два станичных богатых рода Билых и Ковалей соединялись навеки.
У церкви молодых встречал отец Иосиф. С подобающей ему строгостью и торжественностью он осенил всех крестным знамением:
– Мир всем!
– И духами твоему! – отозвался дьяк.
В церковь молодые взяли два рушника, вышитых – один самой Марфой, другой же – матерью Миколы. Один рушник им постелили под ноги, другим связали руки. Две иконы Божией Матери и Спасителя привезли с собой в церковь Наталья Акинфеевна и Иван Михайлович. Это были старинные родовые иконы бабули Миколы, которые переходили от поколения к поколению. Молодых ввели в храм в торжественной процессии, впереди которой шел отец Иосиф. Над Марфой и Миколой молились и их благословляли. Они слушали слово Божие.
«Благословен Бог!» – прозвучала начальная молитва, и служба началась. Светло и умиротворенно было в церкви. Солнечные лучи, пробиваясь через небольшие окошки у купола, ниспадали дивными лучами на алтарь и всех присутствующих. Словно свет Божий проливался в это момент на грешную землю.
«Благословение Господне на вас, Того благодатию и человеколюбием всегда, ныне и присно, и во веки веков», – произнес отец Иосиф.
«Аминь», – вторил дьякон.
Служба шла своим чередом. Молитвы сменяли одна другую. Вот и «Символ веры» прозвучал, отдаваясь эхом голосов под самым куполом. И «Отче Наш…» прошла своим чередом. Марфу и Миколу венчали венцами славы Божией как наследников вечной жизни его царства. Венцы над головами новобрачных как восприемники держали Василь
