он не удивится. Значит нужно быть сильнее и искуснее его.
Он был изобретателен и силён, но моя чудовищная сила сдавливала его как тиски. Охранные заклятия, которые он понаставил вокруг трещали по швам. Здесь он воспользовался излюбленной тактикой — определил кто из нас слабее и направил свои силы на Калгрениэр. После некоторой возни ему удалось завести её в ловушку и обездвижить.
Быть может он и не пытался выжить, а просто пытался принести как можно больше вреда? Я не знаю, но он так увлёкся, пытаясь убить свою старую знакомицу, что пропусти примитивный тычок, от которого отлетел к стене. Потеря концентрации в таком бою означает поражение — я мгновенно присосался к его магии и с удивлением обнаружил что взять из него почти нечего. За этот короткий бой он выплеснул практически всё, что у него было.
— Где Арна? Говори!
Волшебник презрительно посмотрел на меня из-под бровей и неприятно ухмыльнулся.
— Я бы понял, если бы этот вопрос задала мне её величество, которую я так ловко подставил три года назад. Но кто ты такой? — проигравший тихо засмеялся.
— Тот чьи силы ты недооценил. Тот самый волшебник, что пришел тебя убивать там, в Гарне, вместе с Иром Сонезом и принцессой Арной.
— Гвардеец? Припоминаю.
— Говори, иначе я заставлю тебя сказать, — сказал я, а сам вернул Калгрениэр возможности двигаться.
— Обещай оставить меня в живых, — едва расслышал я за шумом водопада.
Опытный колдун дергал за свою спасительную ниточку, ведь прекрасно знал, чем защищена его никчемная жизнь. Естественно, как человек проницательный он сумел догадаться, что я эту защиту преодолеть могу, но был уверен в моем полном незнании проблемы барьера. Уповая на это, он просил лишь моего слова.
— Обещаю. А теперь говори, — сорвалось с моих губ.
— Если она выжила, то, вероятно течение унесло её на юг, вдоль континента. Где она могла оказаться — понятия не имею.
Стоило мне развернуться, и разочарованно выдохнуть из груди тот воздух, что я заготовил для победного клича, как я услышал предсмертный визг Калентренора. Я взглянул туда и невольно прикрыл глаза рукой. Калгрениэр в исступлении била уже мертвое тело наотмашь, не глядя на летящую во все стороны кровь
— Он уже мертв. Пойдем, нас ждут, — монотонно и тихо сказал я.
— Оставь меня, уходи прочь! — закричала Калгрениэр.
— Не так должна выглядеть наша победа, — сказал я, схватил бунтарку в охапку и понес прочь из пещеры. Я окатил её холодной водой, чтобы смыть из озлобленного сознания наваждение. Драгорийка обмякла и погрузилась в глубокий сон.
Глава 7. Замерзшая принцесса
Эта глава хранится лишь у меня в рабочем столе, в королевской библиотеке она есть лишь в сокращенном варианте. Это связано со знанием, которым может обладать лишь тот, кто прошел испытание Толона Воителя. (конечно, здесь предоставлен полный вариант. прим. автора)
Клубок моей жизни по иронии судьбы не оказался распутан в этот день, здесь, на Дор-Сантене моей принцессы не было. Может, я сел не на тот корабль? Плевать. У меня было направление, и останавливаться я был не намерен.
Нужно мыслить логически. Вот я падаю с большой высоты, впереди меня ждет удар об волны, который должен был убить меня. Но уже тогда я частично одеревенел, и потому выдержал, а Арна была в тот момент у меня в руках. А затем превращение продолжилось — мои пальцы разжались и стали корягами, и она выпала где-то в море. Что дальше? Видимо, ей повезло попасть в одну из прибрежных деревень западного побережья Драгории.
Я не вернулся на Слос, мне это было не нужно. Мне было никчему собираться в дорогу, во мне было слишком много сил, чтобы переживать хоть о чем-то. Я моргнул.
Прыжки на большие расстояния это не тоже самое, что те тактические рывки, которые я делал в бою. Здесь всё было сложнее и загадочнее. Прежде я никогда не прыгал так далеко, и несколько удивился, обнаружив себя в длинном белом коридоре, где время от времени встречались случайные прохожие. Это были люди, застрявшие в переходе, и не способные выбраться. Здесь они обычно и умирали. С ними нельзя было поговорить, нельзя прикоснуться. Сердце застучало быстрее, когда я увидел Кога. Мой учитель, старый, дряхлый, понуро плелся в неизвестном ему направлении. Я легонько оставил сгусток энергии на его пути, чтобы он наткнулся на него. Быть может его сознание проснётся, и он сможет выбраться… Из коридора я попал в темноту, но затем глаза привыкли, и я обнаружил себя на сухой траве мыса Хайнетл.
— Начнем, — произнес я тихо и прыгнул вниз, а затем мягко приземлился на каменистый берег. Если бы я умел так приземляться полтора года назад, то все было бы куда проще. Здесь было тепло, но не так, как на архипелаге, это было иное, ласковое прикосновение лучей светила. Под ногами хрустели кости, ведь очень долго это место служило ритуальным жертвоприношениям и казням Керчан, что ранее владели этими землями. И трупы сбрасывали в море, на скалы. Здесь было много разбитых волнами скелетов, все они были стары. Я заглянул за грань, чтобы увидеть морские течения, которые носили по океану меня и Арну, и направился на юг — основной поток шел туда, как и говорил Калентренор.
До первого поселения по добрался уже к вечеру первого дня путешествия. К несчастью я не знал, у кого здесь можно узнать интересующие меня вещи, даже постоялого двора здесь не было, одни рыбацкие хибары, беспорядочно разбросанные вдоль берега.
— Сгинула твоя баба, — буркнул один из рыбаков, отвечая на мой вопрос об Арне — воды тут злые, если уж кого возьмут — не отпускают. Но рыбы много…
В этой деревне от силы человек пятьдесят живет, если бы что-то нашли, непременно бы все знали. Тем не менее, я на всякий случай обошел все дома, проверяя, нет ли нигде Арны. Затем, выпив бодрящего снадобья, отправился дальше, ощущения подгоняли меня, я не мог здесь оставаться даже на ночь.
К утру я оказался в следующей деревне, такой же небольшой и бедной, как предыдущая, но и там никого из моря не вылавливали, и мне оставалось, вновь обойдя все, что здесь было, продолжать поиски. Я не жалел сил и зелий, иногда, чтобы сэкономить драгоценное время пускался бежать. Но все напрасно — я обошел шесть поселений, одно за другим, и нигде не было моей возлюбленной.
В дороге холодало, чем дальше, тем более грязными и непроходимыми становились дороги, тем
