женщины. Как можно требовать, чтобы город защищался, если в нем остались лишь пожилые женщины, калеки и старики?
Анне стало жаль ее, и она прошептала ласково:
— Я здесь, с вами, мама.
Она не сказала Ренате, что минуту назад, на Хожей, Стефан догнал ее на лестничной площадке второго этажа и неожиданно, с каким-то глухим стоном обнял сзади руками. Удивленная и испуганная, она остановилась, не отваживаясь ни сказать что-либо, ни высвободиться из этих немилых объятий. Но Стефан тут же отпустил ее, пробормотав:
— Прости. Я должен был дотронуться до тебя в первый и последний раз. Теперь все только такое: первое и последнее.
Наступила долгая минута молчания. Наконец она решилась ее нарушить:
— Желаю благополучно вернуться. И… берегите себя.
Он удивился:
— Зачем?
Анне хотелось сказать какие-то добрые слова, которые придали бы ему сил и бодрости, но она только прошептала:
— Никогда нельзя знать…
Должно быть, он понял это по-своему, потому что вдруг очень внимательно на нее посмотрел. Теперь он снова был насторожен и сдержан.
— Ты так думаешь? Тогда я постараюсь вернуться. В «Мальву», к нашим книгам, к…
Она никогда не узнала, к чему еще, так как в эту минуту пронзительно завыла сирена и на ближние дома начали падать бомбы. Из фасадных окон со звоном посыпались стекла, и все вокруг запорошило белой известковой пылью.
— Ты сейчас седая, как я, — проговорил Стефан, отряхивая пиджак и брюки. — Наконец-то не такая до смешного юная.
Повернулся и, не сказав ни слова на прощанье, стал спускаться вниз по лестнице. Какое-то время Анна еще слышала, как под его ногами хрустело стекло.
Свекровь взглянула на Анну с удивлением.
— Почему ты вдруг замолчала? Случилось что-нибудь? В «Мальве»? С Эльжбетой?
— Нет, нет! Просто мне вспомнился последний налет, прервавший наш разговор с дядей Стефаном.
— Паническое бегство, пожары, воздушные налеты, — перечисляла пани Рената. — Нет! Дольше оставаться в этом доме бессмысленно. Утром проводишь меня на вокзал. Если поезда ходят, поеду хоть в тесноте и давке: пешком я никогда и никуда, даже в Константин, не решусь пойти.
В девять часов утра совершенно неожиданно кто-то позвонил в дверь, а затем раздался стук. Леонтина не открывала, тогда Анна вышла в прихожую и прислушалась. На лестничной площадке никто не разговаривал, никто никого не призывал спускаться вниз, в убежище. И опять тревожно залился звонок. Преодолевая страх, Анна спросила: «Кто там?» И вдруг услышала возбужденный, но хорошо знакомый голос доктора:
— Наконец-то! А я уж подумал, дома никого нет. Это я, открывай!
Анна молниеносно отодвинула засовы, сняла цепочку.
— Папа! Ох, папа!
В первую минуту он не мог вымолвить ни слова. Взволнованные, они стояли прижавшись друг к другу. Лишь потом Анна заметила, что мундир доктора в плачевном состоянии, рука забинтована, лицо небритое и черное от грязи и пыли.
— Вы ранены? — допытывалась она. — Вас направили в госпиталь?
— Ранен? Ерунда, обыкновенная царапина. А направление я действительно получил. В окружной госпиталь. Явиться должен немедленно.
Анна все еще не могла понять, откуда он взялся, где его ранило.
— Значит, вы не уехали из города с военным транспортом, как Адам?
— Уехал. И, как видишь, уже вернулся. Сейчас все расскажу, только умоюсь. Мама в «Мальве»? Нет? Прекрасно. Пойду к ней, а ты приготовь что-нибудь поесть. Горяченького. А может, и рюмочку наливки?
Он направился в спальню, но на пороге обернулся и сказал с горькой усмешкой:
— Теперь-то я знаю, сколь обманчивы слова: «in vino veritas». Правды нет ни в чем и нигде. Нигде!
Отвернулся и резко дернул дверную ручку. Через мгновение за дверью раздался возглас пани Ренаты:
— Кароль! Какое счастье! Кароль! Кароль!
Однако и умытый, выбритый, в чистой рубашке доктор уже не был тем безмятежным человеком, который все свои заботы и печали оставлял за порогом дома. Таким взволнованным и возбужденным Анна раньше его никогда не видела. Он много и охотно рассказывал и пил немало, хотя пани Рената отодвигала графин с наливкой все дальше от него, к противоположному краю стола.
— Раньше я не сказал, куда получил назначение, — как-никак военная тайна. А теперь уже все равно, конец всякому вранью и тайнам. Меня направили в армию «Лодзь», к Руммелю. Уже на пятый день войны, несмотря на ожесточенные бои, нас обошли с обоих флангов, и они надломились, как крылья подстреленной птицы. Раненых было столько, что мы не успевали их перевязывать и оперировать. А вскоре немецкие танки, окружившие армию, отрезали нас от полевых госпиталей. То, что я видел, пробираясь к Варшаве, не поддается описанию. Ну а что у вас? Как Павел? Уже уехал?
В этот момент, словно притянутый невидимой силой, позвонил Павел. Он обрадовался, услыхав по телефону голос доктора, и посоветовал не отправлять Ренату в «Мальву». Дорога на Константин была небезопасна, к ней приближались немецкие танки.
— Попробуйте дозвониться в «Мальву» и сообщить, что дядя вернулся. Весьма вероятно, что больше говорить по телефону не удастся. Паулу я отвез к тете Доре на правый берег Вислы, оттуда она попытается перебраться в Анин, к знакомым. Ну, прощаюсь. Очень не хочется уезжать, я бы предпочел остаться здесь, в Варшаве. Но я верю… к сожалению, должен закончить. До встречи, сразу же после войны.
Он бросил трубку, словно там, откуда звонил, вспыхнула тревога. С минуту доктор стоял молча, наконец пробормотал:
— Славный парень. Всегда безотказен, берется за самые трудные задания. Так хотелось бы его еще увидеть…
Пани Рената упаковала для него чемодан, но перед уходом он решил еще позвонить прабабке. К его удивлению, телефон работал и маршальша была настроена бодро:
— Как хорошо, что ты объявился. У нас все в порядке. Где-то возле моста упало несколько бомб. Боже мой, на что они польстились! Допотопный деревянный мост, пригодный лишь для нашей узкоколейки. Эльжбета пока еще не рожает, и немцев здесь никто не видел. Говорю тебе — у страха глаза велики. Что им делать в Константине? Был бы еще модный курорт, но ты же сам знаешь, здешними минеральными водами никто в свое время не заинтересовался. Нет, нет, я не притворяюсь, я правда верю, что так далеко они не пройдут и кончат, как Наполеон. Повтори это Анне.
Доктор выполнил поручение и, впервые после своего неожиданного появления на Хожей рассмеявшись, похлопал невестку по плечу:
— Слыхала? Выше голову! А если собираешься в библиотеку, пойдем вместе. Ты еще не знаешь дороги к окружному госпиталю, а мне бы не хотелось терять с вами связь, если перестанет работать телефон.
— Почему перестанет? — удивилась пани Рената. — Это же
