Зазвенело золото. Уайт усыплял бдительность простодушного служителя церкви.
Они тепло простились с преподобным и лжебарон, предложив леди руку, повёл её по дорожке через церковное кладбище.
— Книга у вас? — спросил он напряжённо.
— Да, — тихо ответила Ольга, слегка прихрамывая, едва поспевая за размашистым шагом мужчины. Смятые задники кололи пятки и туфли норовили слететь, книга снова била в подколенные ямки, мучительно ныла поясница.
Сбившись с шага, леди попросила:
— Не могли бы вы идти медленнее.
Уайт покосился на неё и замедлил шаг.
Они спустились с холма.
— Вы хромаете, ma chèr, — заметил мужчина.
— Я дойду до гостиницы.
Войдя в номер, она сняла шляпку, бросила ридикюль на кровать, скинула туфли и, зайдя за ширму, обессилено осела на пол. Ненавистный жёсткий корсет впился в тело. Поправив суму с книгой, леди блаженно улыбнулась и вытянула ноги. Напряжение схлынуло, тело обмякло, двигаться не хотелось.
Она слышала, как неторопливо умывался Уайт. Остро запахло мускусом.
Нехотя встав, Ольга избавилась от верхней юбки и кринолина, развязала завязки на поясе и сума с книгой с глухим стуком упала на пол.
В пальцах не хватало сил, чтобы справиться с добросовестно затянутыми узлами на спеленатом молитвеннике. Дорогие шёлковые чулки были не тем предметом туалета, которым леди готова была пожертвовать, изрезав на куски.
Она надела кимоно и вышла к столу, за которым сидел Уайт. Непривычно растрёпанный, без сюртука, шейного платка и жилетки, без напускного равнодушия и надменного высокомерия он был похож на обычного уставшего мужчину.
Ольга прихватила с кровати ридикюль и положила суму с молитвенником перед Уайтом:
— Постарайтесь не порвать, — села напротив него и, запустив руку в ридикюль, принялась наводить в нём порядок.
— Что это? — опешил мужчина, ощупывая чёрный шёлк чулок.
— Догадайтесь с трёх раз, — усмехнулась Ольга, метнув на него любопытный взгляд. Повторила: — Пожалуйста, не порвите.
— Поэтому вы хромали? — вернул ей насмешливый взгляд Уайт. — Иногда приходится потерпеть незначительные неудобства, чтобы затем насладиться результатом, — ловко развязывал он узлы.
— Ну да, совсем незначительные неудобства, — пробормотала Ольга рассеянно.
Она заканчивала перекладывать мелочёвку в ридикюле, когда над ней, как гром среди ясного неба, раздалось:
— Это не та книга.
Ридикюль выпал из её рук и по гладкой ткани кимоно съехал под ноги.
Она молча смотрела в потемневшие глаза мужчины, не понимая, как могла ошибиться? Почему она решила, что молитвенник с пожелтевшей закладкой не тот, который нужен? Может быть, его приготовили давно и ждали подходящего момента для кражи? И в суму он поместился бы без проблем. Но откуда она могла знать об этом?
— Вы уверены? — просевшим голосом спросила Ольга, поднимая ридикюль с пола и удерживая его на коленях.
— Я наказывал вам слушаться меня во всём. Никакого самовольства! — гневно зашипел Уайт, оглядываясь на дверь. — Вы сорвали мне сделку!
— Я́ сорвала вам сделку? — подалась к нему Ольга, упёршись грудью в край стола. — Я просила вас заранее поделиться со мной планом кражи! — сердито зашептала она. — Я и так сделала невозможное. Там было пятнадцать книг с белыми бумажными закладками!
Мужчина встал и перегнулся к ней через стол:
— Поэтому вы так долго копались? А фолиант? Что за показательное выступление вы устроили перед викарием? К чему это делалось? Теперь он вас запомнил!
— Не запомнил, — не поддавалась она, распаляясь. Накопившееся недовольство достигло опасного предела и требовало немедленного выхода. — Таких как я тысячи в Лондоне. А вот вашу кавтавость, довогой бавон, — передразнила она его, кривя губы и качая в такт головой, — он уж точно запомнит навсегда. Как только обнаружится пропажа, викарий сложит два и два, и вы больше никогда и нигде не сможете воспользоваться этим дефектом речи. Или того хуже.
Уайт побледнел от возмущения:
— На что вы намекаете? Я сделал это намеренно, отвлекая его от моего лица. А вот чем продиктована ваша выходка с фолиантом предстоит разобраться.
— Мне нужна эта рукопись! — выпалила Ольга, тут же жалея о нечаянно вырвавшемся признании.
— Ах, вам нужна рукопись? — съехидничал мужчина, приблизив к леди бледное лицо. — Почему именно она? Почему не другая? Ведь их там более сотни. Почему не в другом ряду и вовсе не в другом храме? — потешался он.
Пока Ольга думала над ответом, он вдруг расплылся в довольной ухмылке и спокойно заявил:
— Вы знаете, кому она может принадлежать. Неспроста вы спрашивали о других подобных фолиантах и заявлении наследного владельца прав на них.
— Вовсе нет, — поспешила разуверить его леди. — Мне… стало любопытно, каково это — быть хозяином подобной вещи и возможно ли заполучить её честным, законным путём.
— И каковы ваши выводы? — выгнул бровь Уайт.
— Неутешительные для вас, — воинственно вскинула подбородок Ольга. — При предъявлении на фолиант безоговорочных прав, наследник получит его тотчас. Преподобный Уоткинс даже обрадуется, что древняя рукопись через века вернулась в семью и будет сохранена для потомков. И ещё… Когда вы передадите мне документы?
— Какие документы? — удивился мужчина.
— Мои документы. Кража состоялась. Я выполнила условия договора и жду от вас ответных действий.
— Вы сорвали сделку. Это не та книга, — жёстко парировал Уайт, потрясая молитвенником перед лицом Ольги.
— Почему вы решили, что не та? — не уступала она, уклоняясь от маячивших под носом плетёных кожаных завязок книги. — Потому что вас не предупредили о её повреждении? Будете знать, как идти на подобные афёры плохо подготовленным.
— Замолчите, — шумно втянул носом воздух мужчина, хлопнув книгой по столу.
Ольга поставила локти на столешницу и упёрла лоб в сцепленные руки. Перед закрытыми глазами заплясали светлячки. Из их огненного вихря выплыл найденный фолиант пфальцграфини, замелькали переворачиваемые страницы, неясными очертаниями расплывались изображения на рисунках. Сердце тоскливо заныло. Ольга поняла, что не сможет даже намекнуть Мартину о найденном фолианте под номером десять. Словоохотливый викарий без задней мысли расскажет ему о визите лжебарона и его жены. Если потребуется, опишет их внешность. Графу Малгри может прийти в голову навести справки о бароне Тиммонзе, приняв его за её покровителя, а дальше… Она не хотела думать, чем всё закончится.
Ольга подняла голову и тяжело вздохнула:
— Я готова вернуть книгу в церковь. Сейчас же. Скажу викарию, что обронила браслет, а вы…
