Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
Были основательно почищены кадры. С июля 1948 по январь 1949 года отчислили из центрального аппарата 47 человек, из состава МГК союзных республик — 99 человек.
Обращает на себя внимание противоречивость ряда требований Мехлиса к своим подчиненным. Так, самым категоричным образом он запретил включать в акты ревизий фамилии должностных лиц вышестоящих организаций, деятельность которых при этом прямо не проверялась. Официально это обосновывалось необходимостью уберечь руководящие кадры от «шельмования». На практике же проверки и ревизии выливались в таком случае в поиски пресловутых стрелочников — низовых работников, которые, как показала та же государственная ревизия в Азербайджане, сплошь и рядом были вынуждены идти на нарушения закона по требованиям «сверху». Надо ли доказывать, что при соблюдении контролерским составом этого требования «пар уходил в свисток»: искусственно загоняя проверки и ревизии в своеобразное прокрустово ложе, обрубая по формальным соображениям преступные нити, соединявшие нарушителей закона на проверяемом объекте с их сообщниками и покровителями, дозорные объективно не могли вскрыть подлинных масштабов злоупотреблений и хищений, не докапывались до их корней, не имели возможности добиться устранения их причин.
Ограничения, наложенные на сферу деятельности государственных контролеров директивными органами и их собственным министром — выводы по каждой ревизии и проверке предварительно согласовывать «наверху», ни в коем случае не охватывать министерств, главков в целом, исключить упоминания в актах каких бы то ни было фамилий руководителей, хотя бы и имеющих отношение к вскрытым злоупотреблениям, но прямо не подвергавшихся проверке или ревизии в данном конкретном случае, — давали простор местничеству, начальственному произволу и по сути ликвидировали главное преимущество госконтролеров перед ведомственным контролем, а именно — независимость от местных властей и руководителей министерств и ведомств, отстаивание общегосударственных интересов.
Лев Захарович вязал руки своим подчиненным, но серьезные ограничения он ощутил и на себе самом. Если ранее данными ему полномочиями он действительно был приподнят над руководителями других министерств и центральных ведомств, мог своей властью привлечь к ответственности абсолютное большинство должностных лиц, вплоть до союзного министра, то теперь принужден был испрашивать разрешение в Совете Министров СССР даже на наказание бригадира рыболовецкого колхоза или счетовода артели инвалидов.
Все это немедленно сказалось на результативности действий МГК. Если предметом постоянных забот послевоенных лет, но и одновременно законной гордости Мехлиса было целенаправленное укрупнение масштабов ревизий и проверок, их концентрация на наиболее важных, ключевых участках экономики, то после августа 1948 года в качестве ревизуемых объектов в подавляющем большинстве выступали уже не отрасли, не главки, не группы однотипных производств в нескольких регионах одновременно, а отдельные заводы, колхозы, элеваторы, железнодорожные участки, судостроительные верфи. Соответственно и выводы контролеров касались вопросов частных, во многом нетипичных.
Диаметрально противоположными стали и установки, даваемые Мехлисом подчиненным. Он, который раньше упрекал контролеров за мелкотемье, бескрылость, узость проверок, теперь ставил им в вину стремление к «проблемным вопросам». На заседании коллегии 14 декабря 1948 года министр прямо заявил: «Появилась опасность, я это заключаю по ряду материалов, вместо того, чтобы поставить вопрос по данному заводу, по данным 2–3 заводам в отдельности или вместе, попытка добиваться постановки проблемных вопросов так, как, раз идешь в правительство, значит, должен быть проблемный вопрос. Это неправильно… Сейчас мы должны идти в правительство с каждым вопросом».[194]
На практике такие противоречивые, дезориентирующие установки вполне закономерно обернулись участившимся возвратом из Совета Министров представляемых туда материалов по частным нарушениям и злоупотреблениям, спадом активности контролерского состава, что позднее вынужден был признать и сам министр.
Менее масштабно и результативно трудились все основные подразделения МГК — хлебный, хлопковый, железнодорожный, военный контроль. В цифрах этот спад выглядел следующим образом: в сентябре 1948 — январе 1949 года почти в 1,5 раза по сравнению с январем — августом 1948 года уменьшилось число итоговых докладов правительству (соответственно 165 и 235), почти в 3 раза — изданных на их основе постановлений Совета Министров СССР (38 и 103), более чем в 7 раз — число приказов министра о наложении взысканий на виновных (130 и 926).[195]
Тем самым делу надведомственного, осуществляемого от лица государственной власти контроля (при всех его недостатках и слабостях) был нанесен заметный ущерб. Партийная элита, защищая свои узкокорыстные интересы, оберегая право на безнаказанность в распоряжении национальными богатствами, пожертвовала и без того скупыми возможностями Министерства госконтроля.
Имеющиеся в нашем распоряжении архивные материалы не содержат, тем не менее, ни единого факта проявления несогласия Мехлиса с таким курсом, хотя он не мог не понимать его вреда для дела. В ответ на обвинения со стороны ЦК в бесплановости работы коллегия МГК СССР по инициативе министра уж? в августе приняла решение о немедленном составлении плана на 1949 год. Лев Захарович потребовал обратить при этом наибольшее внимание на сокращение числа намечаемых для ревизий объектов, работать динамично, не затягивая «безбожно» сроки, намечать такие вопросы, по которым следовало ожидать правительственных решений.
Следующим «узким местом», которое в МГК СССР попытались «расшить», стали сроки реализации материалов ревизий и проверок. Если до августа 1948 года только 76 процентов материалов удалось воплотить в постановления правительства и приказы министра в срок от 20 до 50 дней, то, начиная с сентября, таковыми были все материалы без исключения. Мехлис примерно наказал волокитчиков в лице главного контролера Государственного контроля на железнодорожном транспорте А. Д. Гущина и заместителя министра Е. В. Анисимова. По вине первого доклад в правительство об итогах одной из проверок готовился более трех месяцев, Анисимов же не принял своевременных мер к прекращению волокиты. Министр приказом от 28 января 1949 года наказал обоих, потребовав навести должный порядок, а обо всех случаях нарушения установленных сроков подготовки материалов к их реализации докладывать немедленно. Эти меры, однако, не имели большого резонанса, поскольку процесс ограничения полномочий МГК СССР продолжал сохранять динамику.
Обращает на себя внимание, что Совет Министров СССР и его руководитель Сталин неоднократно критиковали Министерство госконтроля и после того, как оно успешно отчиталось о выполнении постановлений ЦК и Совмина, принятых летом 1948 года. Так, в феврале 1949 года, отметив недостачу на хлопковых заводах и заготовительных пунктах крупных партий хлопка-сырца, СМ СССР предъявил контролерам большие претензии и обязал Мехлиса принять меры по кардинальному исправлению положения.[196]
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
