– А то, дубина!.. Я спросил, комендант на месте? Нужен он мне.
– Не надо бы так, товарищ Волков. Я на посту. А винтовка и впрямь стрельнуть может.
– Отвечай на вопрос!
– Тут он.
– Так сообщи, что я приехал.
Часовой шмыгнул носом, опустил винтовку, ударил прикладом в доски калитки.
На улицу вышел другой солдат.
– Чего надо, Никола?
– Товарищ Волков к Авдееву.
– Документ смотрел?
– Глядел, документ справный.
Второй солдат зевнул, взглянул на Волкова.
– Сейчас передам коменданту, что к нему приехали.
– Давай поживее.
– А ты не торопи. У нас свое начальство и порядки. – Солдат ушел.
Волков прикурил папиросу.
Часовой проглотил слюну.
– Что, хочешь закурить?
– Не положено на посту, да и не привык я к этим сосулькам. Самосад – другое дело. А это так, баловство одно. Вон император бывший тоже папиросы курит.
Волков отвернулся.
За долгие годы Федор пообжился в Екатеринбурге. Ему нравилось здесь. Спокойный и в то же время большой город с лавками, полными продуктов и вещей, добротными домами, широкими улицами. Солдаты не болтаются без дела. Порядок.
Бывший партийный начальник Курилов скоропостижно помер сразу после революции. Власть в городе крепко взяли в свои руки большевики. Леонид Якубовский, товарищ Федора еще по Питеру, а затем и по ссылке, сейчас являлся членом Уральского совета. Не оставил он без дела и Волкова. Федор стал командиром пусть небольшого, но отдельного отряда, который использовался только по прямому указанию председателя Уральского губисполкома товарища Белобородова.
Из калитки вышел комендант дома особого назначения.
– Федор, по какой надобности приехал? Уж не очередную ли директиву привез?
– Нет, Александр, не беспокойся. Время свободное выпало, вот и решил заглянуть. Семейка Николаши давно уже в городе проживает, а я никого из них так и не видел. Сперва в Питер посылали, потом по окрестностям, смотреть, нет ли чего подозрительного.
– Без этого теперь, когда белые ведут наступление, нельзя. По городу вовсю бродят слухи о том, что офицерье со дня на день попытается освободить Романовых.
– Брехня все это. Ни крупных отрядов белогвардейцев, ни казаков у города нет. Может, где и прячутся мелкие группы, но что они могут? Так ты покажешь мне Николашу с его женой, германской шпионкой?
– Раньше надо было приходить, Федя, сейчас не могу впустить.
– Отчего?
– Юровский стал часто наведываться, недавно Голощекин приезжал.
– А чего суетятся?
– Не знаю. Наверное, решают, что с семейством делать. Белые-то по широкому фронту наступают, теснят и громят наших. Так недалеко и до захвата города. Не оставлять же тут Николая с женой и детьми!
– В другое место перевезут. Долго ли?
– Слышал я, Федя, Голощекин в Москву собирается. Там будут решать вопрос по Романовым.
– А чего ехать-то? По телеграфу и запросил бы.
– Видать, не все так просто.
Волков докурил папиросу, выбросил ее на дорогу.
– А скажи, Саша, это правда, что все свои драгоценности семья отставного царя с собой сюда привезла?
– Все или нет, не ведаю, но разных золотых побрякушек с камушками у жены и у дочерей Николая много. Я сам видел.
– А чего наш совет не конфисковал такое добро?
– Ты об этом у Александра Григорьевич Белобородова спроси.
– Понятно. Значит, впустую я сюда приехал?
– Почему? – Авдеев как-то ехидно усмехнулся: – Повидаться со своей Веркой можешь.
– Чего? – Волков напрягся.
Он уже год сожительствовал с вдовой слишком ярого революционера, за добрые дела зверски убитого у собственного дома.
– Того! – ответил комендант. – Третий дом по той стороне, за широким проулком, видишь?
Волков обернулся, сориентировался.
– Ну?
– Не нукай, Федя, не запряг. В этом доме сожительница твоя. Уже часа два.
– На чем приехала?
– На авто губсовета. Она же не меньше мужа бывшего революции предана. Ни дать ни взять комиссар в кожаной юбке. И чего ты с ней связался, Федя? Баб попроще в городе полно. Есть дивные вдовушки, а ты Шановскую пригрел. За один раз не обхватишь! Чего ее так разнесло? Раньше постройней была.
– А мне, Саша, такая больше нравится. Есть за что подержаться. Но, видно, сейчас кто-то другой за прелести ее уцепился. Ну, собака, застану – пристрелю!
– И под трибунал угодишь. У нас же сейчас не как раньше. Свобода, Федя, она для всех. И баб тоже.
– Все одно прибью. А кто в том доме живет, не знаешь?
– Старуха, вообще-то, но у нее комнату снимает бывший офицеришка, который к нам переметнулся.
– Офицеришка?
– Ага. Он у Голощекина в прямом подчинении. Не надо связываться, Федя, брось ты ее да найди другую. Могу адресок подкинуть.
– А зачем ты мне про Верку рассказал?
– Да уже жалею. Не знал, что взбесишься.
– Я, Саша, спокоен, как никогда. Неси службу, коли пустить не хочешь.
– Не могу, Федор. Это разные вещи.
– Ладно, пойду-ка подпорчу Веруне ее свидание с офицером, заодно морды набью обоим. – Волков развернулся и быстро пошел к указанному дому.
Он открыл калитку, стараясь не шуметь, поднялся на крыльцо, тронул дверь, зашел в сени, прислушался. Вроде тихо, но если Верка-стерва балуется с офицером, то не в горнице, а где-нибудь в спальне. Оттуда не слышно. Федор достал из кобуры револьвер. Будет вам сейчас любовь.
Он резко открыл дверь и застыл на пороге, разинув рот. У стола замерли его сожительница Вера Шановская и старуха. В горнице темно, как вечером, из-за того, что окна закрыты плотными шторами. На столе свечка, рядом блюдце, в нем горелые спички.
– Ты чего, Федька? – воскликнула Шановская, пришедшая в себя.
– А вы чего тут? Где офицер?
Очухавшаяся бабка поднялась:
– А ты что за бугор на ровном месте, чтобы в хату ко мне без спросу врываться?
– Бабуля, не волнуйся, сожитель это мой, Федор Волков, – заявила Вера.
– Чего надо ему?
– Да… – Женщина взглянула на Федора. – Ты откуда взялся-то?
– Сказали мне, что ты милуешься тут с офицеришкой.
– Дурак! Да я к бабке Арине по делу пришла. Какой еще офицеришка?
