тебя? - с интересом спросила Марьям, до сих пор молча слушавшая весь разговор. -Прямо-таки сразу?
- Именно так, молниеносно! Он хочет жениться на мне!
- Почему же тебе не зацапать сразу Президента США?
- громко засмеялся Жозе. Они с Шамси так хотели уличить Гюльнар во лжи. - Правда, у него нет графского титула, но зато он силен в политике и известен. Подумай об этом.
Жозе не любил Гюльнар. А последнее время просто ненавидел. Это было трудно скрывать. Жозе считал Гюльнар распутной, легкомысленной, нахальной. Ее увлечение литературой казалось ему смешным. Когда она восторженно пересказывала историю мадмуазель Аисы и говорила о своем намерении написать книгу, Жозе приходил в бешенство. Он всякий раз пытался поставить Гюльнар в неловкое положение, унизить. Порой был даже слишком несправедлив.
- Смейтесь, смейтесь, - невозмутимо ответила Гюльнар, - придет время, вы заговорите иначе.
На следующий же день начали готовить капкан. Кто кому? Монфорже думал, что ловушку для Гюльнар сооружает он. Графу и в голову не приходило, что эта ловушка предназначена для него самого. Утром Гюльнар получила от графа огромный букет роз. Так Монфорже сделал первый шаг к своей цели. Гюльнар волнуясь нюхала цветы, разглядывала их, как предверие победы. Продавцы цветов говорят: «Извещайте цветами о своих намерениях». Они правы. С того дня Гюльнар стала готовить себя к обществу, членом которого скоро станет. Она упростила прическу и уменьшила грим. Для грядущей встречи с матушкой графа, этой грозой бульвара Сен-Жермен, нужно обрести благородный вид. Гюльнар никогда не унывала и летела к победе на крыльях своего воображения. Ей были враждебны неуверенность, разочарование, печаль. Она всегда жизнерадостна и решительна, чем и привлекала окружающих. И это одна из главных причин ее успеха. Гюльнар ни на миг не сомневалась в победе. Она приступила к изучению английского языка. Ведь будущей графине нужно соответствовать своему титулу! Ее английский должен быть безупречен. В отношениях с графом она выбрала позицию «приветливая, но недоступная». До поры надо держать дистанцию. Для укрощения Монфорже мнимая гордость и неприступность - главное оружие.
Они встречались ежедневно в течении месяца. Монфорже иногда приходил к нам, но чаще мы прогуливались вчетвером, или они с Гюльнар встречались сами. Но граф до сих пор не приглашал ее в свой дом на улице Сен-Доминик, где жил со своей матушкой. Гюльнар сердило это.
- Конечно, он не хочет представить семье такую, как я. Пусть так! Этот Монфорже будет рыдать у моих ног! Посмотрим, кто кого.
- Дорогая Гюльнар, «кто кого» плохо звучит по-французски. Мадмуазель Аиса не должна употреблять дурных выражений.
- Ладно уж, - соглашалась Гюльнар. Сейчас ей предпочтительнее был образ «Гюльнар Монфорже», а не «Гюльнар-Аиса».
- Я предупреждал вас о трудностях. Вчера в Жокей-клубе Монфорже расспрашивал меня об Отто и задал кучу вопросов о вашем происхождении. Я не смог сказать ничего определенного об Отто. Что мне о нем известно? Но могу немного порадовать вас: Монфорже влюблен по уши! Он с таким восторгом и трепетом говорит о вас. Будто о святой.
- Не смейтесь надо мной, - сердится Гюльнар.
- Я пошутил, но самую малость. Монфорже действительно потерял голову от любви.
- Это хорошо. Если не потеряет голову - потеряет меня.
С тех пор, как был установлен «капкан», Монфорже почти через день присылал Гюльнар букеты. Они становились все роскошнее, пышнее. Вскоре наша квартира, уставленная корзинами с цветами, напоминала цветочный магазин. От смешанного аромата даже болела голова. Но Гюльнар, которая прежде радовалась цветам, теперь делала сердитую гримасу. И однажды она попросила графа не присылать больше букетов.
- Мне некуда ставить эти чудесные букеты. От их аромата кружится голова.
- Прекрасно! Да-да, - попытался воспользоваться моментом Монфорже. - Если позволите завтра принесу нечто иное.
Гюльнар была заинтригована: неужто граф отведет ее на встречу с матушкой? «Нечто иное» - это что?
На следующий день Монфорже заехал за Гюльнар. Он пригласил ее в театр. Жером был еще у нас. В его присутствии граф вытащил из кармана какую-то коробочку и протянул Гюльнар.
- Да-да, вам надоели цветы, а этот подарок не утомит вас ароматом.
Монфорже уселся в кресло, ожидая радостной реакции Гюльнар. Нет, граф плохой психолог! Гюльнар открыла коробок. В нем была брошь в форме цветка: сверкающий рубин в окружении бриллиатов. Это приобретение он сделал в фирме Картре. Гюльнар резким движением захлопнула коробок и поставила его на столик около графа.
- Господин. - начала Гюльнар, войдя в образ Марии-Антуанетты, гневно смотрящий на де Рохана. - Господин (тут граф забеспокоился), я не знала до сих пор, что вы обо мне думаете. Полагала, вы уважаете меня. Хоть самую малость. Теперь все ясно: выходит, считаете меня женщиной, которую можно купить за бриллианты!..
Граф едва охнул на месте, но Гюльнар продолжала не обращая на него внимания:
- Вероятно, вы поняли, господин, что я имею право не выходить с вами сегодня.
«Мария-Антуанетта» царственно покинула нас.
Боже мой! Что стало с бедным Монфорже! Несчастного графа не держали ноги, он то бледнел, то багровел, даже кожа его короткого горла покрылась красными пятнами. На строгом лице выступили капельки пота.
- Не понимаю. Да-да. Что произошло? Что тут плохого - ведь это исключительно по дружбе. Правда, я забыл, что она замужем. Конечно, такая тонкая женщина могла неверно расценить мой подарок. Жером.. Что вы думаете?
Граф нуждался в поддержке. Он ждал ее от нас, близких Гюльнар. Монфорже устало опустился в кресло.
- Да, я сделал глупость,.. - Он был не в себе, задыхался от волнения.
У меня даже возникли опасения: а что если с ним случится сердечный приступ? Станет ли граф плакать? Такой вельможный господин, и так несдержан.
Я представила себе такую сцену из давней истории: перед глазами возник один из предков Монфорже, участник Крестового похода. Он повержен Салахатдином в окрестностях Иерусалима. Рыцарь с трудом поднимается, нет, встает на колени, моля о пощаде. Сейчас его потомок, граф Монфорже, пытался вымолить прощение у мусульманки, возможно какой-то ветвью приходящейся родственницей арабскому воину. Во все века история только и делала, что перемешивала или кромсала человеческие судьбы.
- Жером, подите к Гюльнар, - взволнованно просил граф, - скажите, что я сожалею. Молите ее простить меня! Скажите ей о моем глубоком почтении!
Глубокое почтение! Бог мой! Любовь делает мужчин такими нелепыми, жалкими. А как великолепно сыграла Гюльнар! Она просто поразила нас артистическими способностями.
Жером, подхватив игру своей ученицы, серьезно ответил
