вздрагиваю. Скрип голых деревьев. Завывание ветра. Надеюсь, боковые устья оврага достаточно высокие и послужат хорошей защитой от ветра, холода и…
Диких животных.
Я осторожно касаюсь светящийся земли, на ощупь она теплая, как чья-то плоть. Не выдержав, искоса смотрю на Лилит, она похожа на приведение. Печальные глаза, скрывающие столько чувств. Такая хрупкая, что кажется рассыплется от легкого прикосновения.
— Завораживающее зрелище, — говорю я, и она оборачивается ко мне, — Всё вокруг переливается, как гирлянда.
— Наверное, — Лилит пододвигается ближе ко мне, — Я никогда не видела зимнего бала, — она бросает на меня взгляд из-под полуопущенных ресниц, — Не считая ежегодного обращения совершенных и приема, устроенного в вашу честь, разумеется.
Во рту у меня появляется металлический вкус. Я и не заметил, как прикусил язык.
— Все стараются поразить друг друга, хотя многие ненавидят друг друга.
— Ты не любишь праздники?
— Не люблю быть в центре толпы.
— Так сразу и не скажешь.
— Этого требует мое положение, — пожимаю плечами, — Ничего общего с весельем.
— Звучит действительно не очень, — соглашается она, — Мы праздновали Рождество, — тихо признается Лилит, — Вместо елки у нас был жалкий кактус и мы устраивали вечер переодеваний.
Измененные чествуют бога, пока мы восхваляем свои идеальные тела… Перестань. Не думай о «Ковчеге». Я должен сосредоточиться на текущей задаче, чтобы не сойти с ума. Именно это получается у меня лучше всего.
— Вечер переодеваний? — сиплю я.
— О, это действительно весело, — Лилит впервые так искренне мне улыбается, — Угадай, кем была я? — она выжидающе смотрит на меня, — Ну?
— Я не знаю.
— Ответ на поверхности, — темно-фиолетовые глаза задорно блестят.
Ничего не могу с собой поделать, мне нравится говорить с ней так. Без споров и взаимных упреков.
— Снежинкой?
— У тебя проблемы с фантазией, — фыркает Лилит, — Я всегда была Эльзой, Самара любила этот старый мультик, — ее голос стихает, и опять воцаряется тишина.
Я упускаю возможность что-то сказать.
Молча накидываю на нее край одеяла, и вздрагиваю, когда ее горячее дыхание касается моего виска. Волнение сжимает мой желудок.
— Не холодно? — натянуто спрашиваю я.
Каждый из нас делает вид, что между нами нет никакого притяжения. Никакой близости… Желания.
— Нет, — выдыхает Лилит, другой край одеяла я оставляю себе и ей приходится теснее прижаться ко мне, — Так теплее.
— Хорошо.
Каждый мускул в моем теле подрагивает от усталости, но я не могу уснуть. Поднимаю голову, профиль Лилит в свете луны кажется почти прозрачным. Дыхание вырывается из ее приоткрытого рта облачком пара. Холодает, даже жар от земли не помогает. Легкие будто застывают. Холод впивается в плоть. Вздохнув, я утыкаюсь носом в свой край одеяла и пытаюсь заснуть.
— Как думаешь, всё, что рассказывают об этом месте, правда? — шепотом спрашивает Лилит, и я поворачиваюсь к ней.
— А что рассказывали? — приподнимаю бровь.
— Всякие байки, — сквозь стучащие зубы выговаривает она.
— А поподробнее? — прошу я.
— О людях, что превратились в монстров и теперь обречены вечно бродить в Коралловом лесу, убивая всех, кто рискнул зайти в их владения.
Я смотрю на нее задумчивым взглядом.
— Вряд ли кому-то из людей удалось пережить такой взрыв, — наконец, говорю я и скрещиваю руки на груди, стремясь себя согреть, — Здесь кроме шлака ничего нет.
— Но они могли приспособиться, — не сдается Лилит, — Этот медведь был крупнее обычных и тот волк… Он тоже…
Кажется холод пробирает меня изнутри, я внимательнее вглядываюсь в черты ее лица.
— Причем здесь волк? — ищу в ней следы помешательства, но Лилит выглядит разумной.
— Он тоже зараженный.
— Ты действительно хотела узнать, что я думаю по этому поводу или хотела удостовериться в своих теориях? — я недовольно тру глаза.
— Ты когда-нибудь встречал зараженных животных, знал, что они вообще существуют?
— Нет, — помрачнев, отвечаю я, — Но готов согласиться, они весьма своеобразные.
— Ты серьезно? — Лилит смеряет меня недоверчивым взглядом, — «Своеобразные», — передразнивает она меня и закатывает глаза.
— А что не так? — хмурюсь я.
— Каждая тварь здесь стремится нас убить, а ты говоришь о них в таком тоне, — Лилит отчетливо пожимает плечами, — Не знаю, будто они твои домашние зверюшки.
— Теперь понятно, — догадываюсь я, — Ты издеваешься надо мной? — в ее глазах опять появляются смешинки и напряженное выражение исчезает.
— Что ты, разве я могу? — притворно охает Лилит и торопливо опускает голову, пряча улыбку, но я успеваю ее заметить, — Меня просто бесит твоё аристократическое самодовольство.
— Ого, а ты умеешь говорить гадости.
— Думаю, ты переживешь.
Я тихо смеюсь. В лодыжке пульсирует боль и я замолкаю.
Неожиданно коралловый цвет, появляющийся на стенах оврага, становится ярче. Сердце испуганно сжимается. Я вскакиваю со своего места. Благо лодыжка выдерживает мой вес, но каждое движение дается с напряжением и болью.
— Что случилось? — Лили приподнимается со своего места.
— Свечение стало ярче, — замолкаю на секунду, натягивая на уши шапку, — Кто-то вошел в лес.
Лилит поднимается следом за мной, волоча за собой одеяло, как мантию.
— Медведь? — шепчет она.
— Может быть.
Она ничего не говорит. Стоит на месте, закутанная в одеяло, как испуганный ребенок.
— Оставайся здесь.
— Нет, — трясет головой, — Я с тобой.
— Я просто хочу убедиться, что опасности нет и сразу вернусь.
— В прошлый раз ты говорил мне тоже самое и помнишь чем это закончилось? — Лилит выразительно показывает на разорванный рукав моей куртки, — Не время для споров.
— Не верю, что это говоришь ты, — помимо воли улыбаюсь, — Тогда одеяло можешь оставить здесь, — Лили раздраженно сводит вместе светлые брови, и опускает глаза на свои побелевшие пальцы, вцепившиеся в его края.
— Да, — смущенно мямлит она, — Конечно.
Мы подползаем к краю оврага и осторожно выглядываем наружу. Неестественную тишину нарушает только наше дыхание. Всё вокруг светится предупреждающим красным цветом, и клубящийся сизый туман только усиливает тревогу.
Я быстро обвожу взглядом чахлые кустарники, сплетенные вмести ветви
