с Невельским и тремя офицерами направились в глубь устья, куда прежде не проникал ни один европеец. Пройдя около сотни километров, Невельской принял под покровительство русского царя местных жителей и на левом берегу Амура основал Николаевский пост (ныне – город Николаевск-на-Амуре, лежащий примерно в тысяче километров от Хабаровска).
После этого корабль направился к югу Сахалина и сделал важное географическое открытие. До тех пор Сахалин считался полуостровом, но капитан Невельской прошел вдоль всего западного берега Сахалина и не нашел нигде перешейка, связывавшего его с материком. Открытие пролива, разделяющего остров Сахалин и азиатский берег моря (сегодня этот пролив носит имя Невельского), делало владение устьем Амура еще более выгодным. Ведь, направляясь отсюда на юг, можно было сразу попасть в Японское море, а затем достичь берегов Китая.
1 сентября 1849 г. Невельской встретился с Муравьевым и доложил ему о сделанных открытиях и землях, приобретенных для России. Землях, где был поднят русский флаг. Теперь предстояло сообщить обо всем императору.
Важная часть многих чиновничьих мероприятий – награждение непричастных и наказание невиновных. Известие о том, что некий морской офицер самовольно захватил спорные территории на восточной окраине империи и поставил страну на грань войны с Китаем, а то и с Великобританией, встревожило правительственные круги. Более всего возмущался министр иностранных дел, граф К. В. Нессельроде, опасаясь, что Невельской «поссорит нас с Европой». Особый комитет, разбиравший проступок офицера, предложил разжаловать его за неслыханную дерзость в матросы. На защиту его в Петербург приехал через всю страну, «летя в пыли на почтовых» (А. С. Пушкин), сам губернатор Муравьев, которому тоже грозило наказание. Окончательное решение должен был вынести император.
Следующая сцена вошла во многие издания второй половины XIX в. и стала хрестоматийной. Она точно характеризует императора Николая I, так ненавистного поколениям советских историков (его слова цитируются по книге Г. И. Невельского «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России», 2009).
Когда Невельской вошел в кабинет Николая I, тот сидел за столом над картой Сибири. Разговор начался суровый: «Так-то, Невельской. Ты организуешь экспедиции, изменяешь по своему усмотрению инструкции, утвержденные твоим государем. Что ты на это скажешь?»
Бедный офицер увидел бумагу – решение Особого комитета, судившего его.
«А это что? Как ты думаешь?.. Ни более, ни менее, как разжалование тебя в матросы», – промолвил государь, обращаясь к преступнику, нарушившему его приказ. Но вот палец монарха скользнул по линии, нанесенной на карту, – маршруту экспедиции Невельского, и всесильный самодержец из обвинителя и судии вдруг на глазах превратился в не знающего сомнений адвоката.
«Матросом, да. Но вот здесь ты уже мичман, – рука императора продолжала двигаться вдоль карты. – Там – лейтенант, тут – капитан 1 ранга, здесь контр-ад… Нет, подождем еще; надо тебя наказать за непослушание».
Достав заранее приготовленный орден Святого Владимира, Николай I наградил доблестного моряка так, как может наградить только царь, а не чиновничье племя: «Спасибо, Невельской, за твой патриотический поступок, но впредь будь осторожнее; старайся не превышать данных тебе полномочий».
И, дождавшись, когда соберется комитет, объявил: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен».
Приговор императора обжалованию не подлежал. Будущий адмирал Невельской продолжил исследование дальневосточных земель, а будущий граф Муравьев-Амурский добился подписания с Китаем Айгунского договора. Территория площадью в миллион квадратных километров («равняется четырем Великобританиям») без единого сражения отошла к России, став украшением русской земли.
Россия не сердится. она собирается с силами
1856 г.
Крымская война изолировала Россию, превратила в страну-изгоя. 13 (25) февраля 1856 г. в Париже начал работу конгресс, в котором участвовали, с одной стороны, Россия, с другой – ее победители: Османская империя, Франция, Британская империя, Австрия и Сардиния. Он должен был зафиксировать итоги Крымской кампании, резко изменившей расстановку сил в Европе.
Лишь ценой огромных усилий русской делегации, которую возглавлял начальник III отделения (политической полиции) граф А. Ф. Орлов, удалось добиться приемлемых условий мира. России не пришлось платить контрибуцию странам-победительницам. Ее территориальные потери были минимальны. Союзники возвращали занятые ими крымские города, в том числе Севастополь, Балаклаву, Керчь. Однако держать военный флот в Черном море России было запрещено.
Мирный договор был подписан 18 (30) марта. Когда французский посол в Вене узнал о его содержании, он удивленно сказал: «Никак нельзя сообразить, ознакомившись с этим документом, кто же тут победитель, а кто побежденный».
Пройдет два десятилетия, и дипломатическое искусство нового министра иностранных дел Российской империи позволит загладить последние следы недавней неудачи. Россия не сердилась, не враждовала с победившими ее державами, не искала кровавого реванша. Она собиралась с силами и, используя чужие ошибки и затруднения, возвращала несправедливо отнятое.
В 1871 г. была принята Лондонская конвенция, отменившая статью о нейтрализации Черного моря. Страна получила право держать военный флот на Черном море и строить военные укрепления на его побережье. В 1878 г. по итогам Берлинского конгресса Российской империи были возвращены почти все утраченные ею территории.
Этим министром, затеявшим изощренно тонкую политическую игру, был князь Александр Михайлович Горчаков (1798–1883), соученик А. С. Пушкина по Царскосельскому лицею, когда-то «питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель» («Послание к кн. Горчакову», 1819), теперь же – один в мировом поле воин. Ведь, как написал другой русский поэт и другой дипломат Ф. И. Тютчев, все эти годы он «бой отважный, бой неравный один с Европой продолжал» («На юбилей князя А. М. Горчакова», 1867).
А. М. Горчаков (сидит в кресле) на Берлинском конгрессе 1878 г.
Деталь картины А. фон Вернера. 1881 г.
Горчаков был назначен министром иностранных дел 27 апреля 1856 г. Во время долгого, как зимний сон, пребывания на посту министра К. В. Нессельроде, руководившего внешнеполитическим ведомством России дольше, чем кто-либо, с 1822 по 1856 г., Горчаков служил преимущественно в германских государствах и Австрии. Являясь в 1850–1854 гг. чрезвычайным посланником при Национальном собрании во Франкфурте-на Майне, он сдружился с прусским представителем, будущим канцлером Германской империи О. фон Бисмарком.
Свои взгляды на предстоящую ему деятельность новый министр изложил в знаменитой дипломатической депеше от 21 августа (2 сентября) 1856 г. За месяцы, прошедшие после Парижского конгресса, общее мнение европейских дипломатов стало единым: Россия перестала участвовать в международной жизни, она «обиделась», Россия сердится.
И вот последовало объяснение. Его дал сам министр. Война была закончена. Вспоминать ее значило растравливать раны, в то время как залечить их можно было лишь взвешенными средствами дипломатии, которая в послевоенном мире всегда сродни искусству врачевания.
Депеша, обнародованная министром, говорила не о том, как Россия переживает и это обидное поражение, и предательские удары, нанесенные ей. Говорила она только о том, как Россия будет жить после
