по направлению к дому Пери. На улицах сновало множество людей, взбудораженных прибытием нового шаха в Казвин. Трудно было пробираться сквозь толпу. Наконец я нагнал конец процессии и увидел носилки с золотыми куполами. В одном из них наверняка сидела жена шаха, в другом, скорее всего, Пери. Возблагодарив Бога, что она почти уже дома, я поскакал вперед.
Когда я выбрался из толпы, переднего паланкина не было видно. Тот, с Пери, свернул через Али-Капу к ее дому и остановился там, но в дом ее не внесли. Носильщики чего-то ждали.
Паланкин несли стражники. В их начальнике я узнал Халил-хана, бывшего телохранителя Пери. За ним держались все сторонники Пери, главным образом черкесская конница. Я собрался открыть двери сам и поторопить ее с переходом внутрь. Спешившись, я громко постучал и, когда ворота отворились, сунул вожжи слуге.
— Будь готов впустить госпожу, — сказал я.
Приблизившись к носилкам Пери, я назвал себя.
— Повелительница жизни моей, я доставил сокрушительные новости! — шепнул я.
Коричневые бархатные занавеси отдернулись, и высунулась Азар-хатун, целиком укутанная в чадор:
— Прыгай сюда.
Я скользнул в паланкин, и носильщики громко выбранились, почуяв добавочный вес. Пери сидела скрестив ноги в узком пространстве, накрытом балдахином из желтого бархата.
Носилки были тесными, и колени мои задевали Пери. Лицо ее было так близко, что, чуть нагнувшись, я мог коснуться губами ее губ. Сердце мое билось чаще — несомненно, от быстрой скачки.
— Царевна… — заговорил было я.
Нахмуренный лоб Пери, который судьба наградила столь многими знаниями, сказал мне, что она уже поняла, насколько плохи новости.
— Говори.
— Мирза Салман сумел убедить Мохаммада и его жену, что вы убийца. Но не это худшее: убит Шамхал-хан.
Пери схватилась за мою руку. Я чувствовал тепло пальцев сквозь ткань моей одежды и пожелал только раз, единственный раз обнять ее и успокоить, словно дитя, на своей груди.
— Земля с моей могилы на мою голову! — воскликнула она.
Внезапно паланкин резко дернулся и двинулся вперед, но, судя по всему, носильщики удалялись от дома.
— Куда мы идем? — крикнул я.
Ответа не было, и я отдернул занавеси, чтоб убедиться: нас несут прочь. Дех! Я позвал на помощь всадников-черкесов. Они окружили паланкин, окликая людей Халил-хана, державших нас на плечах, и принялись отбивать нас у них. Нас с Пери кидало друг на друга, вперед и назад. На секунду я ощутил ее плечо у своей груди и сосновый аромат от ее волос.
— Да защитит нас Бог, — произнесла Пери.
Наконец паланкин перестал качаться и дергаться. Снаружи донесся голос черкесского воина:
— Царевна, вы в безопасности. Мы с вами и доставим вас домой!
Черкесы, по-видимому, сумели отбить паланкин у людей Халил-хана. Я снова высунулся из паланкина. Халил-хан, все еще верхом на своем коне, кричал защищавшим нас черкесам:
— Слушайте меня, воины! Я действую по приказу самого нового шаха! Неподчинение мне вы будете объяснять ему!
Черкесы медлили, не зная, что делать. Кровь мою наполнило льдом, и я задернул занавеси.
— Повелительница, скажите что-нибудь своим людям, чтоб они защитили вас!
Ее темные глаза словно утратили весь свой свет.
— Нет.
— Что?
— Вели им идти по домам. Иначе многие погибнут напрасно.
Нельзя было отказываться от схватки; после всего, что мы перенесли? Я смотрел на нее.
Носилки снова качнулись и дернулись; раздались крики и звуки схватки, и нас снова принялось бросать из стороны в сторону, пока люди Халил-хана пытались завладеть нами. Они спорили с черкесами, кому достанется царевна.
Взошло ли солнце из-за туч или это царский фарр Пери озарил паланкин изнутри? Она положила свою ладонь на мою руку, прежде чем я успел что-то сказать.
— Джавахир, наша игра проиграна. Умолкни и слушай:
Подобно паукам, сеть из слюны печали
Напрасно, смертные, вы неискусно ткали.
В ней гибнут равно правый и неправый,
Венчанный славой с обойденным славой.
Отдайте же печаль Творящему ее,
Оставьте причитание свое.
Молчите вы — Его грохочет слог,
Не ткете вы — Его снует челнок.
Я узнал стихи из поэмы Мевлана Руми и был тронут до глубины души, поняв, что Пери вверяет нас обоих заботе Бога.
— Я никогда не оставлю вас. Вы звезда, за которой я следую вечно.
Глаза Пери затуманились.
— Да, — тихо ответила она, — ты единственный из моих слуг, воистину любивший меня.
— Всем своим сердцем.
Паланкин задергался, и взгляд Пери прояснился.
— Отодвинь завесу и скажи мне, что ты видишь.
Я раздвинул бархат и выглянул. Внезапно сильные руки Пери толкнули меня в спину так, что я вылетел, успев выставить ноги, ударился об одного из воинов Халила и упал на землю. Пери меня перехитрила: теперь мне оставалось только повиноваться.
— Что она сказала? — спросил начальник черкесов, кряжистый богатырь с голубыми глазами.
Верный ей, я произнес самые тяжкие слова в моей жизни:
— Царевна приказывает вам разойтись, чтоб не потерпеть урона. Идите по домам и ждите приказа.
— Но ее же возьмут! — запротестовал он. — Мы не уйдем, пока не услышим приказ от нее самой!
Он еще не знал, что Шамхал-хан мертв. Если бы знал, не был таким храбрым.
— Благо, если бы она одарила тебя своей речью! Но не тебе требовать подобного.
Бархатные завесы шевельнулись. Черкес заметил это,
