я — как раз! — Гомозун повесил многозначительную паузу.
— То есть потому ты и здесь?
— Полагаешь, нет у меня дел поважней, чем униженных и оскорбленных «гвардейцев» от Каймана защищать? — вопросом на вопрос подтвердил Гомозун. — Это так… причуда гения. Попутно.
— Я тоже причуда гения? Тоже попутно? Или твое серьезное предложение…
— …от которого, что, отказываешься?
— Хотелось бы все-таки знать, от чего я… не отказываюсь.
— Это судьба, старик, что ты здесь и сейчас, это судьба!
— Будь проще, Оль.
— Как скажешь… Ты же дезактиваторщик?
— Я — мент.
— Аресту-у-уйте меня!
— Оль!!!
— Слушай, дезактиваторщик, опиши-ка мне процесс доставки активных отходов на ЛАЭС и хранение? А то нам, коммерсантам, невдомек. Вам, ядерщикам-атомщикам, и флаг в руки. Или государственная тайна?
Какое там! Открытая страница! И для Олега, откровенно лукавящего (нам, коммерсантам, невдомек), — открытая страница. Он и спрашивал в стиле принимающего экзамен лояльного доцента: нуте-с, голубчик, посмотрим, насколько глубоки ваши познания? не сомневаюсь, что вы готовились, но зачет есть зачет! Начинайте, голубчик, начинайте!
Ишь, государственная тайна! С той поры, как Большой Союз приказал долго жить, нет ничего тайного, что бы не стало явным.
Существует блок программ по защищенности атомных станций. В частности, Лиссабонская инициатива, упрощенно — Счет по ядерной безопасности. Финансируют американцы. ЛАЭС — под Лиссабонской инициативой.
Касаемо захоронения отходов, пунктами-подпунктами оговорено: чужого дерьма не принимаем (чтобы не превратить вотчину в радиоактивную свалку), но и свое дерьмо забираем обратно (чтобы не превратить в радиоактивную свалку Зарубеж).
На атомной станции в чухонской Ловизе установлены ВВЭРы, водо-водяные энергетические реакторы. Установлены нашим персоналом. Мы и поставляем топливо, ТВЭЛы, тепловыделяющие элементы.
ТВЭЛы отдают девяносто процентов заложенной энергии реактору. Десяти оставшихся процентов маловато, чтобы сподвигнуть турбину. Но бесполезное тепло должно быть снято на территории, пардон, поставщика. Получите!
Получаем — в адрес Ленспецкомбината, мнимого скотомогильника. И — одно из двух. Либо мокрое хранилище, либо сухое хранилище.
Мокрое: «сборку» — под воду и охлаждать-охлаждать-охлаждать, пока… не охладится. Плюсы — относительно быстро. Минусы — вода ГРЯЗНИТСЯ, и ее на сбросе очищать-очищать-очищать.
Сухое: «сборку» — на спецплощадку и продувать-продувать-продувать воздухом. Спецплощадка — трубы с фильтрами. Плюсы — воздух улетает НЕАКТИВНЫЙ (фильтры, фильтры!). Минусы — процесс затяжной.
— Стоп, Тем! Затяжной — это…
— Годика на два.
— Годика на два?!
— Не меньше.
— Бинго! Точно, не меньше?
— А куда торопиться?
— А следующая порция… А спецплощадка занята?
— Подождет порция. Отцепят, установят на бетонку за колючкой. Заэкранированные фуры с активным грузом будут стоять и стоять…
— Не будут!
— Почему? — туповато осекся дезактиваторщик Токмарев, от греха подальше оттесняя проницательного мента Токмарева.
— Потому что мы их угоним! — радостно сообщил Гомозун.
Холодный душшш…
Не фигурально. Конкретно. Первый заход в суховоздушное отделение сауны рекомендуется ограничить несколькими минутами. А то головку напечет, моча вскипит и в голову ударит. Охладись, Оль!
— Угоним! — повторил Гомозун, заправляясь пивком и вгрызаясь в тараньку после душа. Не помогли освежающие водные процедуры.
— И как ты себе это видишь? Ставим поперек трассы роскошный «Jeep-cherocy» цвета «металлик». Укладываем рядышком роскошную диву в беспамятстве… такую, типа индианки… Грузовики, естественно, стоп! Из кустов — ур-р-ра! — дюжина «гвардейцев»-смертников с дрекольем!
— Оч’ смешно!
— И я о том же.
— Не-е-ет, Тема. Эта чейзятина для любителей барахольского чтива. У нас поизящней и попроще.
— У кого у вас?
— У НАС. У нас с тобой.
— Объяснись.
— Тебе это надо?
— Что — это?!
— Хорошо. Только так, если я в чем-нибудь ошибусь, сразу перебивай, поправляй.
— Валяй!
Гомозун навалял…
Итак!
Выгоревшие ТВЭЛы (в «сборках» по тридцать-сорок стержней) — в подобающе оснащенных тяжеловозах. Длина вэвээровских ТВЭЛов — 3,5 метра, рубить их не надо, умещаются.
Тяжеловозы идут из Ловизы в Сосновый Бор. За рулем — финские водители. От границы их сопровождает спецбатальон ГАИ. Тяжеловозы въезжают на территорию ЛАЭС через КП — гаишники говорят: до свиданья! наша миссия закончена, вы под распоряжением атомной станции.
Финны загоняют транспортное средство в учебный центр, арендованный таможней внутри самой ЛАЭС. Доступ туда — никому вообще. Директору — да. Таможенникам — да. И больше никому. Пока груз не растаможен.
Откуда груз? Чей груз? Что за груз?
Из Ловизы (бумага — нате). Кураторство фирмы «Tuore tuuli» по российско-финскому договору такому-то (бумага — нате). В кузовах столько-то «сборок» остаточной активностью такой-то (во-о-от такой-то!!!), наружный фон 20 миллирентген в час (бумага — нате). Еще раз: вам открыть?
Еще раз: спаси-и-ибо, не надо. Бумаги в порядке, замеренный наружный фон в порядке. Таможня дает добро. Идите на все четыре. То есть в соответствующую службу.
Идут в службу:
— Мы приехали! Вот они мы! С нами спецгруз. Куда его девать?
— Да-да-да! Был такой факс от «Tuore tuuli»: дескать, отправлены — примите. Как вы добрались?
— Нормально добрались. Нам бы обратно?
— Да-да-да. Но, видите ли, сегодня пятница, вечер. Прихожу на работу я в пятницу, посылаю начальство я… Провози-ились вы с таможней. Директора нет. Главного инженера тоже. Кроме дежурной смены — никого. А начальник смены станции такие вопросы не решает.
— Какие вопросы?
— Вы что, горячие финские парни, в первый раз? Мы заслали ответ, подтверждающий получение. Ждем от «Tuore tuuli» второго факса — где и когда складировать поступившее г-г… поступивший г-груз.
— А мы?
— Отдыхайте! Оставьте, так и быть, грузовики на территории станции, автобус вас отвезет-привезет. Гостиница. В понедельник развиднеется. Или во вторник. Понедельник у нас, у россиян, традиционно день тяжелый. Впрочем, если факс от «Tuore tuuli» будет в понедельник, то мы, со своей стороны, как только, так сразу…
Факс от «Tuore tuuli» — в ночь с понедельника на вторник: «Разместить груз на площадях Ленспецкомбината. Отцепить, установить на бетонку. Разгрузки не ждать. Возвращаться».
— И отлично! Езжайте, горячие финские парни. Директор получил факс, директор подписал распоряжение. Вперед!
— Эн юммярян, то бишь не понимаем, куда — вперед?
— С территории ЛАЭС на территорию Ленспецкомбината, блиннн! Выкатываете на магистраль, через километра полтора поворот налево, поворот направо и — приехали. Там встретят и укажут, куда ставить, где отцепляться. Роспись «сдал — принял». И — скатертью дорога. В Чухонию, в Чухонию, в Чухонию. С чувством выполненного долга.
Ни тебе спецбатальона в сопровождающие, ни тебе аборигена, посаженного рядом с водителем и указующего перстом: «Не сюда! Туда!»
Вот-вот! На выезде со станции никто не смотрит, КУДА ты едешь. Смотрят, имеешь ли ты право выехать со станции! Имеешь? Езжай хоть к черту на куличики! Там встретят и укажут.
Вот-вот! На развилке (поворот налево?) встречают пристойной наружности люди — не бандюки, не менты, очевидные работники при исполнении, судя
