этом мире нет нарушения закона. Рано или поздно закон претворится. Поэтому мудрец говорит в этой сутре, что есть две фазы Брахмы — проявленная, которая есть, и непроявленная, на которой была создана вся эта вселенная и в которую она снова будет поглощена, — центральный Брахма и распространенный Брахма.
Тот, кто знает распространенного Брахму, покоряет смерть — он идет за ее пределы. А тот, кто знает центрального Брахму, достигает бессмертия. Но распространенный Брахма — это ограда, заключающая в себе смерть. Смерть обязательно должна случиться в нем. Круг должен будет завершить себя. Если есть рождение, за ним, безусловно, последует смерть. Тогда почему же мудрец говорит, что такой человек побеждает смерть?
Что значит победа над смертью? Разве мудрецы не умирают? Все мудрецы умирают. Все просветленные люди умирают. Несомненно, победить смерть не значит не умереть. Того мудреца, который пел, что тот, кто познал проявленного Брахму, победившего смерть, больше нет. Итак, либо мудрец сказал это, не познав сам, либо сказанное ложно. Если его утверждение верно, он не должен был умереть.
Нет, победа над смертью означает нечто иное. Человек, который знает и глубоко переживает на опыте, что смерть уже связана с рождением и неизбежна, становится свободным от страха смерти. Он знает, что рождение есть начало круга, а смерть — его конец. Итак, тот, кто знает так глубоко, так полно, что смерть — это неизбежная участь, становится свободным от страха смерти. К чему бояться неизбежного? К чему беспокоиться из-за того, что обязательно случится? Беспокоиться надо только о том, что можно изменить.
Поэтому интересно отметить, что на Востоке никогда не было столько беспокойства по поводу смерти, как на Западе, и тому есть веские причины. Запад полагает, что у него есть средство победить смерть. Восток же никогда не полагал, что у него есть средство победить смерть. Если полагается, что со смертью можно что-то сделать, обязательно появится тревога. То, что может быть изменено, всегда будет связано с заботами и тревогой. Когда же ничто не может быть изменено, нет никакой причины для беспокойства. Зачем беспокоиться? Если смерть предопределена, если она связана с рождением, тогда нет абсолютно никаких причин беспокоиться из-за нее.
Когда солдаты направляются к полю боя, то пока они не достигли его, они пребывают в страхе и тревоге, но на поле боя все их тревоги через день или два исчезают. Оказавшись на поле боя, даже самый робкий солдат становится храбрым человеком. Какова причина этого? Психологи размышляют над этим феноменом. Человек был так напуган, что не мог спать ночью из-за мысли, что утром ему надо в бой. Он дрожал и вел себя, как помешанный. Казалось, что он сбежит с поля боя. Но, побывав в бою, этот же самый человек спит крепко.
Какова причина? Пока он не попал на поле боя, он думал, что есть возможность для бегства, он может спасти себя, может быть, найдет какой-нибудь способ, что-то может измениться: «Может быть, вместо меня пошлют кого-то другого». Но когда он оказался на поле боя и увидел, как вокруг падают снаряды, все тревоги пропали. Теперь выхода не было. А когда нет выхода, тревога исчезает. Когда больше нет возможности перемен, надежда на перемены тоже исчезает. А именно желание перемен создает беспокойство и тревогу. Когда Мудрец говорит: «Познав проявленного Брахму, мудрый человек побеждает смерть», — это означает, что он не боится смерти. Если к нему приближается смерть, ему не страшно.
Есть небольшая интересная история о Панини. Он — один из мудрецов, составивших эти сутры. Однажды он обучал своих учеников грамматике в своем лесном ашраме, когда из лесу выскочил рычащий лев. Панини сказал своим ученикам, чтобы они прислушались к рычанию льва и попытались разобраться в его грамматической форме. Лев замер, готовый прыгнуть на кого-нибудь из людей, ученики дрожат, а Панини объясняет грамматическую форму львиного рычания. Рассказывают, что даже когда лев набросился на него, он продолжал объяснять грамматическую форму его рычания. И когда лев пожирал его, он разъяснял грамматическую форму фразы: «Лев убивает человека».
Наша первая мысль — это то, что Панини мог бы броситься бежать и спасти себя. Что-то могло быть сделано, но люди, подобные Панини, думают следующим образом: «Смерть неизбежна, тогда какая разница, придет ли она сегодня или завтра?» Такие люди принимают смерть стойко, поскольку она — несомненный факт, придет ли она сегодня, или завтра или послезавтра.
Вот где победа. В этом приятии мы принимаем смерть вместе с рождением. Мы приняли увядание с цветением, распространением. Во время нашего цветения мы знали, что в один прекрасный день мы увянем. В день нашего распускания, нашего рождения мы знали, что в один прекрасный день мы снова будем скрыты. Круг обязан быть завершенным. В таком приятии лежит свобода от смерти. Где тогда смерть? Такой человек преодолел смерть. Он свободен от привлекательности рождения и от страха смерти. Он за пределами того и другого.
Помните, для остальных из вас смерть и рождение являются двумя краями нашей жизни, и они вне жизни. Рождение вне вашей жизни, поскольку до рождения вас не было. Смерть вне вашей жизни, ибо после смерти вас не будет. Смерть — это граница. Но она не является границей для того, кто познал. Для него смерть и рождение — это два события, происходящие посреди, в ходе жизни. Он спросит: «Чье рождение? Я был раньше, поэтому я мог быть рожден, в противном случае как бы рождение могло иметь место? Я был непроявлен, поэтому и мог быть проявлен, в противном случае как бы я мог быть проявлен? Если я должен умереть, то сперва я должен жить, в противном случае чья это будет смерть? Мое рождение могло иметь место потому, что я был до рождения. Я буду также и после смерти, тогда и только тогда, смерть может иметь место, в противном случае чья это будет смерть?»
Смерть не конец для того, кто знает. Это только событие, происходящее в его жизни. Рождение — это тоже событие, происходящее в жизни человека, это не начало. Жизнь вне этого круга есть непроявленное. Она скрыта, невыражена. Эта непроявленная жизнь — существование — становится проявленной в рождении и снова становится непроявленной в смерти. Поэтому тот, кто знает этот цикл проявленного мира, пребывает непотревоженным им. Эта схема не причиняет ему никакого несчастья.
Предположим, вы находитесь в доме. Вы знаете, что это стена, а это — дверь. Станете ли вы тогда биться
