результате… В этот миг Сталин вдруг закричал:
— Почему Левитан пропустил фамилию Конева? Дайте мне текст! В тексте фамилия Конева отсутствовала. И виноват в этом был я: когда готовил «шапку», заголовок написал сокращенно — «КомЛУ Ф», упустив, что имею дело не с генштабовскими машинистками. У нас, в Генеральном штабе, они сами развертывали заголовки. Сталин страшно рассердился.
— Почему пропустили фамилию командующего? — спросил он, в упор разглядывая меня. — Что это за безымянный приказ?.. Что у вас на плечах? Я промолчал.
— Остановить передачу и прочитать все заново! — приказал Верховный.
Я бросился к телефону. Предупредил КП не давать залпов по окончании чтения приказа. Потом позвонил на радиостудию, где Левитан уже кончил читать, и попросил, чтобы он повторил все сначала, но обязательно назвал бы фамилию Конева.
Левитан почти без паузы стал читать приказ вторично, а я опять позвонил на КП и распорядился, чтобы давали теперь салют, как полагается. Все это происходило на глазах у Верховного Главнокомандующего. Он, казалось, следил за каждым моим движением и, когда мне удалось, наконец, исправить свою ошибку, сердито бросил:
— Можете идти.
Я собрал карты со стола, вышел и стал ждать А. И. Антонова.
— Плохо дело, — сказал Алексей Иннокентьевич, выйдя из кабинета. Так как до меня сменилось уже пять начальников Оперативного управления, я знал, чем это пахнет. <…>
Два дня я не ездил в Ставку, и по утрам Верховный не звонил мне, как обычно. Все вопросы, касающиеся Генштаба, он решал теперь только с Антоновым.
На третий день, когда А. И. Антонов поехал с очередным докладом в Ставку, поступило сообщение об освобождении войсками 2-го Украинского фронта какого-то крупного населенного пункта. Мы, как обычно, спешно подготовили «шапку» благодарственного приказа. Я позвонил Поскребышеву и попросил доложить ее Антонову. И почти тотчас же мне позвонил Алексей Иннокентьевич:
— Приезжайте с приказом сами… Через несколько минут я входил в кабинет Верховного.
— Читайте, — приказал он. — Фамилию не пропустили?
Я прочитал и получил разрешение передавать приказ в эфир. С той поры опять все пошло по-прежнему.
С. М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны.
Воениздат, М., 1968. С. 389–391.
С. М. Штеменко, 8 июля 1944 года
6 июля Верховный Главнокомандующий отдал 3-му Прибалтийскому фронту директиву на предстоящую операцию. А примерно через два дня после этого, при очередном нашем докладе в Ставке, мы услышали от Сталина следующее:
— Никто ни разу не был у Масленникова. Командующий этот молодой. Штаб там тоже молод, и, значит, опыта у них пока недостаточно. Надо было посмотреть на месте, как идут дела, помочь им спланировать и подготовить операцию по овладению Псковом и Островом. Я думаю, пусть туда поедет Штеменко. Справитесь? — повернулся Верховный ко мне.
— Постараюсь, товарищ Сталин.
— Возьмите с собой опытных артиллериста и авиатора.
Танков у этого фронта мало, танкист не потребуется. С минуту подумав, Сталин добавил:
— Хорошо, если бы с вами поехали Яковлев и Ворожейкин.
Так получил я благословение на первую самостоятельную поездку в качестве представителя Ставки.
С. М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны.
Воениздат, М., 1968. С. 282.
Г. К. Жуков, 7–9 июля 1944 года
7 июля, когда заканчивалась ликвидация главных сил окруженной группировки противника восточнее и юго-восточнее Минска, а передовые эшелоны 1-го Белорусского, 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов уже продвинулись от меридиана Минска далеко на запад и вели бои в районе Вильнюс — Барановичи — Пинск, мне позвонил И. В. Сталин и приказал прилететь в Ставку. <…>
Перед тем как встретиться с Верховным, мне хотелось глубже уяснить обстановку последних дней.
А. И. Антонов, как всегда, собранно и со знанием дела доложил анализ обстановки и мнение Генерального штаба о развитии событий на ближайший период. Слушая его, я испытал большое чувство удовлетворения: как вырос Генеральный штаб и его руководящий состав в своей оперативно-стратегической квалификации!
Около 13 часов А. И. Антонову позвонил Верховный и спросил, где я. Уточнив ряд вопросов, он приказал А. И. Антонову и мне через час быть у него на даче. Ровно в 14 часов мы прибыли. И. В. Сталин был в хорошем расположении духа, шутил.
Во время нашего разговора по ВЧ позвонил A. M. Василевский и доложил Верховному о последних событиях на участках 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. Доклад
A. M. Василевского, видимо, был благоприятным, и Верховный еще больше повеселел.
— Я еще не завтракал, — сказал он, — пойдемте в столовую, там и поговорим.
Мы с А. И. Антоновым хотя и позавтракали, но не отказались от приглашения.
За завтраком речь шла о возможностях Германии вести войну на два фронта — против Советского Союза и экспедиционных сил союзников, высадившихся в Нормандии, а также о роли и задачах советских войск на завершающем этапе войны.
По тому, как сжато и четко высказывал И. В. Сталин свои мысли, было видно, что он глубоко продумал все эти вопросы. Хотя Верховный справедливо считал, что у нас хватит сил самим добить фашистскую Германию, он искренне приветствовал открытие второго фронта в Европе. Ведь это ускоряло окончание войны, что было так необходимо для советского народа, крайне измученного войной и лишениями.
В том, что Германия окончательно проиграла войну, ни у кого не было сомнений. Вопрос этот был решен на полях сражений советско-германского фронта еще в 1943 — начале 1944 года. Сейчас речь шла о том, как скоро и с какими военно-политическими результатами она будет завершена.
Приехали В. М. Молотов и другие члены Государственного Комитета Обороны.
Обсуждая возможность Германии продолжать вооруженную борьбу, все мы сошлись на том, что она уже истощена и в людских и материальных ресурсах, тогда как Советский Союз в связи с освобождением Украины, Белоруссии, Литвы и других районов получит значительное пополнение за счет партизанских частей, за счет людей, оставшихся на оккупированной территории. А открытие второго фронта заставит, наконец, Германию несколько усилить свои силы на Западе.
Возникал вопрос: на что могло надеяться гитлеровское руководство в данной ситуации?
На этот вопрос Верховный ответил так:
— На то же, на что надеется азартный игрок, ставя на карту последнюю монету. Вся надежда гитлеровцев была на англичан и американцев. Гитлер, решаясь на войну с Советским Союзом, считал империалистические круги Великобритании и США своими идейными единомышленниками. И не без основания: они сделали все, чтобы направить военные действия вермахта против Советского Союза.
— Гитлер, вероятно, сделает попытку пойти любой ценой на сепаратное соглашение с американскими и английскими правительственными кругами, — добавил В. М. Молотов.
— Это верно, — сказал И. В. Сталин, — но Рузвельт и Черчилль не пойдут на сделку с Гитлером. Свои политические интересы в Германии они будут стремиться обеспечить, не вступая на путь сговора с гитлеровцами, которые потеряли всякое
