ты здесь делаешь?
– Гм… Сей вопрос несколько неделикатен… – Корзунов манерно опустил глаза долу.
– Брось дурить, Шура! – повторил я с нажимом. – Что ты здесь забыл?
Корзунов махнул рукой:
– Шут с тобой! Мне захотелось приволочиться за столь эффектной барышней! Разве это грех?
– И где же она теперь, эта барышня?
– Она отлучилась ненадолго, а мне так и вовсе пора бежать!..
– Шура, что у тебя с физиономией? – я сделал глубокий вдох и вдруг почувствовал плававший по комнате какой-то едва уловимый сладковатый запах, будто я попал в лечебницу или аптеку.
– Да на лестнице тут поскользнулся! Наступил в лужу талой воды и покатился носом вниз – только искры из глаз! Такая вот оказия, представляешь? – Корзунов развел руками, в одной из которых он по-прежнему держал бокал с вином, держал не за ножку, как всегда это делал за трапезой, а пальцами за края, накрыв сверху всей ладонью, как обычно берут посуду половые в трактире или официанты в ресторане, прибирая со стола, будто он вознамерился не пить из него, а вылить его содержимое прочь и начисто вымыть. – Прости, дела у меня теперь срочные! Поверишь ли, ни секунды нет! Я к тебе вечером заскочу, и тогда потолкуем, добро?
И Корзунов, поставив бокал на место, ринулся было к двери, к вешалке за своим пальто, но, услышав негромкий щелчок, замер на месте.
– Марк, дружище, ты в своем уме? – увидев в моей руке револьвер со взведенным курком, Корзунов отступил на пару шагов.
– А ну-ка, постой! – я покачал концом револьверного ствола, приказывая моему пленнику поднять руки, и потом позвал, – Андрей! Элиза!
– Нет здесь никого, – ухмыльнулся Корзунов. – Марк, бросай валять дурака и опусти свою пистолю! Это совершенно не смешно!
Из-за закрытой двери, ведущей в спальню, раздался слабый стон.
Корзунов прикусил губу.
– Живо в кресло, – скомандовал я ему, – и держи руки на виду, ясно?
Корзунов, поморщившись, только поднял вверх кисти рук и, прижав их к груди, с недоуменным видом сел.
Я шагнул к двери в спальню и распахнул ее.
Там на лазоревой бархатной кушетке в своем неподражаемом изумрудном платье с необъятным декольте, с разметанными по подушке рыжими волосами, закатив глаза и раскрыв рот с побелевшими губами, бесформенным недвижимым кулем лежала Элиза. Рядом с ней, на полу, опираясь на кушетку одной рукой и держась за бедро другой, сидел Данилевский. По полам его студенческого пальто расплывалось темное мокрое пятно. По комнате были разбросаны вещи, бумаги, осколки бутылочного стекла, а посреди спальни в багровой винной луже валялся изящный однозарядный дамский пистолет-терцероль с коротким шестигранным вороненым стволом, блестящей лакированной рукояткой, похожей на закругленную толстую ручку английского зонтика, и тяжелым завитком спущенного курка, вцепившегося своим разинутым ртом в хвост полой затравочной трубки, как змея – в мышь-полевку.
Подняв взгляд и увидев меня, Данилевский с облегчением выдохнул и закрыл глаза.
– Что здесь случилось? – воскликнул я. – Что с Элизой?
– Да не сходи ты с ума! – раздался из столовой спокойный голос Корзунова. – Жива она, жива. Я проверял…
– Сидеть на месте, я сказал! – рявкнул я ему в ответ и подскочил к Данилевскому. – Андрей! Что с вами? Вы ранены?
– Сей молодой человек, как увидел свою ненаглядную на кровати недвижимой, – продолжил Корзунов, – так натурально впал в истерику! Ходил тут при мне из угла в угол, бредил самоубийством! А потом фужер опрокинул да как схватится за пистолет! И вот итог! А барышня его – всего-то в эфирной эйфории… Любительница летучих грез… Видал я таких! Истинная жрица любви!
Я вскочил на ноги и, выбежав из спальни, наставил на Корзунова револьвер.
– Что ты несешь? Что за ахинею ты мне тут городишь? Что это за вино? – я указал на стоявший на столе бокал.
– Это не мое, – Корзунов пожал плечами. – Элиза принесла эту бутылку! Я тут совершено ни при чем…
Я еще раз понюхал воздух:
– Элиза не пьет вишневую настойку.
– Ты не выстрелишь в друга детства, – спокойно, уверенно и даже несколько равнодушно проговорил Корзунов.
– Напрасно сомневаешься! – ответил я.
– Двух мнений быть не может, – Корзунов, упершись руками в подлокотники и закинув ногу на ногу, деланно зевнул.
Я поднял ствол револьвера и нажал на спусковой крючок.
Циферблат часов, стоявших на полке за спиной Корзунова, разлетелся вдребезги. Осколки стекла, закрывавшего часовую и минутную стрелки, рассыпались по комнате маленькими колючими искрами.
– Отвечай мне, какого черта здесь происходит?! – я снова взвел курок. – Я ведь и в тебя выстрелю!
– Неужели ты смог бы вот так спокойно взять да и прикончить близкого друга? – Корзунов съежился под моим взглядом.
– Ну, ты же сумел!.. Разве нет, дружок доктора Шиммера? Скажи мне, ты убил Грузнова только потому, что тебе приказали, или все-таки потому, что в его сети всегда ловились такие жирные караси?..
Взгляд Корзунова затуманился. Он покачал головой из стороны в сторону, потом обернулся и с ироничной миной на лице взглянул на исковерканные пулей часы.
– Ладно, Марк, – повернулся он ко мне, – можешь убирать свой револьвер. Да не сбегу я, не беспокойся! Пойди-ка лучше и перевяжи парня хотя бы вон той салфеткой или чем-нибудь из тряпья Элизы. За нее саму не волнуйся: она уже через четверть часа очнется, как пить дать! Я же сказал тебе: это эфир, ничего опасного! А вот юноше лучше бы доктора…
Я с сомнением обернулся к двери спальни.
– Иди, иди, – махнул рукой Корзунов. – А потом возвращайся! Мне о многом предстоит тебе рассказать…
Я вошел в спальню и коснулся шеи Элизы. Различив уверенные пульсирующие толчки в такт биениям сердца и уловив ровное дыхание девушки, я спрятал револьвер и принялся ухаживать за Данилевским. Вспомнив, как помогал казакам в лощине, зажатой скалистыми уступами кавказских гор, я принялся перевязывать студенту сквозную рану на его бедре.
Дернувшись от боли и стиснув зубы, Данилевский проговорил:
– Значит, мальчик все же вас отыскал?
– Да, – ответил я, затягивая у него на теле края разорванной салфетки.
– Вот и славно, – кивнул Данилевский. – Я заметил этого господина у больницы… Он прошел в кабинет профессора Шиммера… Они говорили про подарок для девицы из Вознесенского переулка. Я слышал! Нашей Элизы, черт возьми!.. Я вбегаю сюда, а она у него всем телом на плече висит!.. Дескать, дурно ей сделалось… За врачом меня отправлял, вина ей влить в рот предлагал! Я его бокал возьми да и переверни, так он, шельма, прямо с бутылкой к Элизе в спальню пошел!..
– Элиза ваша – хитрая баба! – раздался из столовой саркастичный голос Корзунова. – Я предложил ей выпить со
