И хотя она пыталась оставаться спокойной, в глубине ее необыкновенных глаз Тави видел, что она едва сдерживается.
Напившись, они помолчали какое-то время. Тави нашел ладонь Китаи в темноте и крепко сжал ее.
Она тоже сжала его ладонь и прильнула к нему плечом. Они смотрели на отражения редких алых молний в воде.
Вдалеке Тави услышал низкий, чуждый, ревущий зов канимского боевого рога.
Пальцы Китаи сжались крепче.
— Они идут, — прошептала она.
— Да, — ответил он. Тави перевел взгляд на запад, откуда слышался зов рога.
У него возникло ужасное чувство беспомощности в момент внезапного и сокрушающего осознания того, что перед лицом происходящего, он был очень, очень мал. Огромные силы приходили в движение, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить их, и почти ничего, чтобы повлиять на них.
Он чувствовал себя легионером на доске для людуса, медленным, имеющим малую ценность или способности. Другие руки совершали ходы, тогда как и легионер людуса, он мало что мог сказать об этих ходах и имел еще меньше возможностей повлиять на исход игры, даже если он делал эти ходы сам.
Это было ужасно, неприятно, несправедливо, и он прислонился к Китаи, ища утешение в ее присутствии, ее запахе, ее прикосновении.
— Они идут, — пробормотал он. — Это не займет много времени.
Китаи посмотрела на него, ее глаза испытующе смотрели на его лицо.
— Если это правда, если они придут огромной толпой, сможет твой легион уничтожить их?
— Нет, — сказал Тави тихо. Он закрыл глаза на секунду, беспомощный, как фигура для людуса, и вероятно, со столь же большими шансами быть уничтоженным в стремительно приблежающемся мрачном финале.
Конец игры.
Волчьи боевые горны канимов прозвучали вновь.
Людус.
Тави внезапный глубоко вдохнул и встал на ноги, его мысли разгонялись. Он уставился на пламя горящих в гавани Фаундерпорта кораблей, которое отражалось в низко висящих над головой облаках.
— Мы не можем уничтожить их, — сказал он. — Но я думаю, я знаю, как мы можем остановить их.
Она склонила голову.
— Как?
Тави прищурился и сказал очень тихо:
— Дисциплина.
Глава 34
Исана, обессиленная, не поднимая головы спросила:
— Какой сегодня день, Джиральди?
— Двадцать девятый день осады. Через несколько часов рассвет.
Исана заставила мысли бежать через утомленный мозг.
— Битва. У Леди Верадис будет свободное время сегодня?
Джиральди молчал долгое время. Затем ои поставил стул перед Исаной и сел на него.
Он нагнулся и поднял ее подбородок мозолистыми и нежными пальцами, так что ей пришлось смотреть на него.
— Нет, тихо произнес он, — У нее не будет свободного времени, Исана.
Исана изо всех сил пыталась заставить себя думать. Не сегодня. Она должна продержаться еще один день. Еще один бесконечный, безжалостный день. Она облизнула сухие, растрескавшиеся губы и сказала:
— Гай скоро придет сюда.
— Нет, — возразил Джиральди, — Что-то есть в этой буре, что заставляет Рыцарей Воздуха держаться в нескольких ярдах над землей. Первый Лорд не может послать войска быстрого реагирования для снятия осады и Калар разрушил дороги между Цересом и столицей. Так что пройдет не меньше еще одной недели, когда они придут сюда.
Неделя. Для Исаны неделя какзалась каким-то мифическим отрезком времени. Возможно это было даже милосердно. Ведь каждый день был источником мучений.
Хорошо, что она не могла ясно вспомнить, сколько дней было в неделе.
— Я не остановлюсь.
Джиральди наклонился вперед.
— Силы Калары пробились через городские стены. Церес и Майлс сумели обрушить достаточно зданий, чтобы сдержать их на некоторое время, но это лишь несколько часов, вероятно, меньше чем за день они будут вынуждены отступить назад в цитадель. Положение в бою ухудшается с каждым часом. Церес и Майлс потеряли много рыцарей, и теперь противник наносит все большие потери рядовым легионерам. Верадис и ее целители работают, спасая жизни, пока не падают от изнеможения. А затем поднимаются и делают это снова. Никто из них не сможет прийти помочь вам.
Она тупо смотрела на него.
Джиральди наклонился вперед, поворачивая голову к Линялому.
— Посмотрите на него, Исана. Посмотрите на него.
Она не хотела. Она не могла вспомнить, почему, но знала, что не хочет смотреть на Арариса.
Но она не могла найти в себе сил сопротивляться команде центуриона. Она посмотрела.
Арарис, Линялый, самый близкий друг ее мужа, лежал бледный и неподвижный. В течение нескольких дней он слабо кашлял, но это уже прекратилось где-то в размытом, недалеком прошлом.
Его грудь едва заметно поднималась и опускалась, каждый раз издавая булькающие звуки. Его кожа покрылась нездоровыми, желтоватыми пятнами на торсе и шее. Трещины изрезали кожу, воспаленные язвы опухли и покраснели.
Его волосы висели лохмами, и каждая деталь его тела казалась мягкой, какой-то нечеткой, как у все еще сырой глиняной статуи, медленно тающей под дождем.
Две вещи выделялись четко.
Клеймо на его лице, казавшееся безобразнее и резче, чем когда-либо прежде.
И засохшая кровь над губами, с отталкивающими, темно-алыми пятнами на них.
— Вспомните, что говорила леди Верадис, — сказал ей Джиральди. — Все кончено.
Исана смотрела на кровь, вспоминая, что она означает. У нее не было сил покачать головой, но ей удалось прошептать:
— Нет.
Джиральди повернул ее лицом к себе.
— Вороны побери, Исана, — сказал он сорвавшимся голосом. — В некоторых сражениях невозможно победить.
Огненная буря разразилась рядом на улице, заставив дребезжать мебель в комнате, а гладь воды в ванной для исцеления пойти рябью.
Джиральди посмотрел на окно, а затем снова на Исану.
— Пора, стедгольдер. Вы не спали несколько дней. Вы старались. Великии фурии знают, как вы старались. Но он умирает. Причем быстро. И если вы не уйдете, то умрете вместе с ним.
— Нет, — повторила Исана. Она услышала нетвердую дрожь в своем голосе, такую же как и в теле.
— Будь все проклято, — сказал Джиральди, его тон был мягким и страдающим. — Стедгольдер. Исана. Вороны и пепел, девочка. Линялый бы не хотел, чтобы ты разбрасывалась свой жизнью без причины.
— Это решение мое. — Столько слов дались ей с заметным усилием, и она почувствовала одышку. — Я не оставлю его.
