Фонон подхватил ее. Казалось, что кто-то все время ееподхватывает. Шарисса испытывала краткие приступы отчаяния, но позабыла о своихбедах, когда увидела, о кого — или, скорее, обо что — она чуть не споткнулась.
Это был один из Тезерени. Его голова была почти полностьюотрублена — и не без причины. Шлем съехал на сторону, и все трое увидели, чтоон отчасти претерпел такое же превращение, что и Лохиван.
— Он был совершенно нормальным, когда мы видели его впоследний раз! — запротестовал Геррод.
— Но сейчас-то это не так! — Шарисса, позабыв о теле,помчалась к дверям. — Помогите мне открыть их… и молитесь, чтобы за ними нас неподжидал другой такой же!
В конце одного из коридоров послышалось шипение еще одного.Тяжелые удары заблаговременно предупредили их, что эта часть крепости не былапустой.
Оказалось, что двери не заперты, но что-то подпирало ихизнутри, так что им не сразу удалось распахнуть их. Объединенные усилия троих,не говоря уже о сознании того, что еще один дракон вот-вот обнаружит их,преодолели это препятствие.
Шарисса заглянула в щель между раскрывающимися дверьми иедва не задохнулась.
Повелитель Баракас стоял с обнаженным мечом, неподвижный,как статуя. Главный зал был в руинах, и волшебница заметила изуродованный трупеще одного из сопровождавших Баракаса воинов. Третьего нигде не было видно,хотя он, как и первый, почти наверняка был мертв.
На том месте, где раньше стояли троны, лицом к лицу сБаракасом находился самый большой из тех драконов, что им пришлось увидеть вкрепости.
— И что теперь нам делать? — спросил Геррод. Шипение вкоридорах усилилось. Шарисса не думала, что у них есть хоть какой-то выбор —особенно потому, что, судя по раздававшимся звукам, внешние двери началиподдаваться. Она скрипнула зубами и ответила:
— Один дракон всегда лучше, чем два или три! Они вошливнутрь, и Фонон с чародеем быстро закрыли за собой двери и заперли их на засов.
Баракас и дракон, находившийся перед ним, по-прежнему недвигались. Как будто оба ждали, кто первым отведет взгляд. У дракона,огромного, изумрудно-черного создания, шла кровь из многочисленных ран на шее ивокруг глаз. Доспехи Баракаса были разодраны, и он, похоже, был ранен — хотя обэтом трудно было судить, так как он стоял спиной к новоприбывшим. Шариссаспрашивала себя, почему дракон выглядел настолько знакомым, и затем поняла, чточудище походило на древние изображения повелителя драконов, встречавшиеся вруинах поселений основателей. Не в них ли отступник хотел превратить Тезерени?
Змеиные глаза взглянули на них троих, но Баракас, как нистранно, не стал наносить удар. Дракон, который снова уставился на предводителяТезерени, казалось, был едва ли не разочарован в том, что тот не проявляет вбою достаточного усердия.
Баракас, не отрывая глаз от дракона, крикнул находившимсясзади:
— Убирайтесь отсюда! Я приказываю вам! Уходите без меня!
— Мы бы и хотели это сделать, отец, — ответил Геррод слегким сарказмом в голосе, — но семья настаивает, чтобы мы остались на обед!
Снаружи, из-за дверей главного зала, им было слышно шипениенескольких дрейков.
— Геррод? — Дракон наклонился вперед, совершенно не обращаявнимания на вооруженного Тезерени, однако Баракас по-прежнему не шевелился. —Геррод.
— Боги! — Чародей попятился назад, когда челюсти драконараскрылись и они увидели перед собой огромную разверстую пасть.
Чудище внезапно отпрянуло назад. Шариссе показалось, чтореакция Геррода пробудила в нем стыд и ужас. Громадная голова повернулась, измеиные глаза уставились на Баракаса.
— Поконч-ч-чим с-с-с этим!
На глазах у них дракон сделал выпад в сторону повелителяТезерени, но настолько неловко, что нижняя челюсть прошла в нескольких пальцахот верхушки шлема Баракаса. При этом горло дракона осталось совершеннонезащищенным; но даже и сейчас повелитель драконов колебался, перед тем какнанести удар. Когда он наконец решился напасть, то возникло впечатление, будтодракон сознательно подставляет шею, поскольку он так и не убрал голову назад.
Меч, благодаря огромной силе повелителя Тезерени, пронзилгорло дракона и вошел прямо в мозг чудовища.
Наступившая тишина подчеркивала ужас этого зрелища. Неиздавая ни звука — несмотря на жуткую боль, которую он испытывал, — драконотполз назад. Баракас остался на том же месте, на котором стоял, когда вошлитрое новоприбывших. Он бросал вызов почти неизбежной смерти, которая угрожалаему, если предсмертные метания дракона окажутся очень сильными.
Однако метаться дракон не стал. Он полз, слегкаподергиваясь, и кровь, в которой были перепачканы грудь и руки главы клана,продолжала литься из раны, подобно какой-то отвратительной реке. Всех ихудивляло, что при такой явно ужасающей боли дракон казался почтиумиротворенным.
Тяжелые удары в дверь напомнили Шариссе и ее спутникам, чтоим самим угрожает опасность. Они переместились ближе к центру зала. Баракас такни разу и не взглянул на них; казалось, его интересует только смерть громадногодракона. Когда для того наступили последние мгновения жизни, предводитель кланамедленно приблизился к его голове. Уже остекленевшие глаза умирающего чудищаследили за ним — с тем интересом, на который оно еще было способно. Дракон и непопытался схватить врага зубами. Баракас встал около него на колени и, снявлатные перчатки, начал с нежностью гладить шею своего противника.
— Повелитель Баракас, — осмелилась позвать Шарисса. — Намнадо покинуть это место! В эти двери вскоре ворвутся другие драконы!
Он поднял на них глаза. И совершенно безжизненным голосомпроизнес:
— Я убил ее.
— Отец, тебе же не удастся перебить их всех! — попыталсяубедить его чародей. Очевидно, он думал, что Баракас собирался по очередибороться с каждым драконом, который появится здесь.
Шарисса понимала то, чего не понял Геррод, и попыталасьостановить его, чтобы он не сказал лишнего.
— Повелитель Баракас! Есть ли другой выход отсюда, который могбы вывести нас в более безопасное место?
— Я убил ее, потому что она попросила меня об этом, —ответил он, поднимаясь на ноги и пристально глядя на сына. — Ей было трудносохранить в неприкосновенности свой собственный разум, но она всегда была сильнеевсех, если не считать меня самого. Я почти готов был думать, что ей удастсявоспротивиться этому отвратительному волшебству — как и мне.
