месте. Десять лет назад отец Гарри умер от рака. Он никогда не заговаривал с ней о сыне и не спрашивал, где он. Встретиться с ним Гарри было не суждено.
Несмотря ни на что, мама казалась счастливой, и это наполняло Гарри радостью. Горько было бы, одолей ее печаль и сожаления. Но нет: мама радовалась жизни, окружив себя родней и друзьями. Ее темные блестящие волосы поседели и были коротко острижены. Но глубокие карие глаза, совсем как у него, блестели как раньше, в его детстве, и она по-прежнему двигалась так, будто у нее в голове играла музыка. Такой он ее и помнил. Еще мама увлеклась рисованием: картины с изображением пляжных пейзажей висели на всех стенах в квартире и стояли прислоненными к мебели.
– Вам не трудно будет присмотреть за внуками? – спросила Джина, встревоженно сдвинув брови.
– О, вовсе нет, – заверила женщина. – Скорее идите на вокзал, а то на поезд опоздаете.
Мама Джины писала дочери уже года два и постоянно повторяла: «Я болею, приезжай меня навестить». Джина не хотела, но Гарри сумел ее убедить. Сказал, что мать у нее одна, пускай и неидеальная, и Джина будет жалеть, если упустит возможность с ней повидаться, пока они в Англии.
Гарри поцеловал на прощание детишек – Патрика с его густой каштановой копной и белокурую Соню. Порой они напоминали зеркальные отражения самих Гарри с Мэри, какими те могли быть, воспитывай их любящие и заботливые родители. Внешне дети были очень похожи на отца и мать, но их жизнь была счастливой, невинной и беззаботной, а острые углы в ней тщательно сглаживались. Гарри так любил их, что иногда щемило сердце.
– Пора, – сказал он жене.
Джина повесила сумочку на плечо. На ней было короткое пестрое платье с высокой талией и белые сапожки до колена, а короткие, волнистые и блестящие волосы, обрамлявшие хорошенькое личико, были перехвачены лентой. Прежняя воспитанница фермерской школы казалась настоящим образцом изысканности и утонченности. Даже не верилось, что когда-то она долгие годы носила шорты хаки и неровную стрижку и бегала босиком. Она превратилась в красивую женщину, которая повсюду привлекала к себе внимание. Гарри гордился тем, что она стала его женой, и был счастлив, что они обрели поддержку в лице друг друга.
Супруги надели пальто и вязаные шапки, обмотали шеи шарфами. Потом пошли через городок на местный вокзал и сели в поезд вместе с горсткой других пассажиров, собравшихся в Лондон. В небе над ними вились чайки. Когда супруги зашли в вагон, Гарри увидел в окне их отражение, словно они сидели на скамейке посреди платформы. Он вдохнул соленый воздух полной грудью, во всех деталях запечатлевая в памяти городок. Сколько лет он мечтал жить у пляжа! И все это время его мать провела в Ньюквее, в квартире, из гостиной которой открывается вид на океан.
– Интересно, как сложилась бы моя жизнь, живи я тут с мамой, – задумчиво проговорил он. Его дыхание затуманивало окно в душном вагоне.
Джина взяла его за руку, нарисовала на ладони круг большим пальцем.
– Что толку гадать? Прошлого не изменишь, любовь моя, ты же сам понимаешь.
Он кивнул.
– Ты права. Но иногда я не могу отделаться от таких мыслей.
– Лучше насладимся встречей, пока есть такая возможность.
– Могу дать тебе и твоей маме тот же совет, – многозначительно посмотрев на нее, проговорил Гарри.
Джина фыркнула.
– Не начинай.
– Ну…
– Я ведь к ней еду, так?
– Не по своей воле, – напомнил он.
Джина откинулась на спинку кресла, скрестила руки на груди и уставилась в окно. Поезд тем временем дернулся, скрипнул колесами и поехал.
– Я еду, потому что и сама хочу. Я рада с ней повидаться. Просто все внутри сжимается. Не понимаю, почему я так нервничаю. В день, когда мы виделись последний раз, она… посадила нас с Шарли на поезд. И вот я снова в вагоне, еду навестить маму.
Гарри поцеловал ее в щеку.
– Все будет хорошо. Ты теперь взрослая женщина. Больше она тебе вреда не причинит. Я не допущу. Нам никто не страшен. Слышишь?
Джина кивнула, бледная как мел.
Гарри очень надеялся, что окажется прав. Хоть он и не знал маму Джины лично, по рассказам сестер у него сложилось впечатление, что у этой женщины просто нет сердца. Но она тяжело болела, и если Джина не повидается с ней сейчас, кто знает, будет ли такой шанс в будущем?
* * *
Тауэр-Хамлетс, большой муниципальный дом, в котором жила мама Джины Сильвия, был построен из кирпича. Квартиры соединялись наружными коридорами, вдоль которых на бельевых веревках сушились вещи. Гарри и Джина поднырнули под заиндевевшей одеждой и постучали в дверь с покосившимся номером восемнадцать. Пока они ждали ответа, Гарри переминался с ноги на ногу и дышал на руки, обтянутые перчатками. Он и забыл, каково промерзать до костей, слишком уж долго прожил в жарком Брисбене.
Из квартиры донесся глухой шум.
– Кто там? – спросил голос.
Джина еще раз постучала и повернула ручку двери. Та оказалась закрыта.
– Мам, это Мэри. Пусти нас.
Дверь распахнулась, и они увидели невысокую худенькую женщину с красными кругами у светлых, воспаленных глаз. На ней был поношенный, весь в пятнах, домашний халат с коричнево-синим узором, на ногах – тапочки, волосы закручены в неаккуратный пучок на затылке. У нее не хватало нескольких передних зубов; гости заметили это, когда хозяйка улыбнулась.
– Мэри, это ты? Гляньте-ка, прям кинозвезда!
Джина шагнула вперед, чтобы обнять маму.
– Да, мам, это я. А это мой муж, Гарри.
Женщина пожала ему руку, отступила, жестом пригласила их войти. Приступ кашля сотряс все ее тело.
– Добро пожаловать. Простите за бардак: уборщица заболела. – Она посмеялась собственной шутке и опять зашлась кашлем.
Они не знали, чего ждать. Джине пришло столько писем с жалобой на неизвестную болезнь, что Гарри всерьез боялся застать ее мать в постели, уже при смерти. Но Сильвия скинула с потертого дивана кипу старых журналов и газет, предложила им сесть, а потом исчезла на маленькой кухоньке, где поставила воду кипятиться. А вскоре вернулась с подносом, на котором стояли чайник, три чашки и тарелка со сладким печеньем.
– Ну что, попьем чайку и поболтаем, – сказала она, устроившись в кресле напротив, и стала разливать чай.
– Рада, что мы встретились, мам, – проговорила Джина, заправив волосы за уши.
– И я тоже. Прямо не верится! Ты стала такой красоткой!
– Спасибо, мам. Надеюсь, ты не обидишься, что мы сегодня оставили детей с мамой Гарри. Решили, что привезем их завтра, если захочешь.
– Смотря как буду
