– спросила Сапфир неуверенно. – Что плохого нам может сделать жалкий человек?
– «Жалкий человек» уже сделал много плохого Рубину. И мне. А теперь под угрозой весь Семибашенный замок. Этот, как ты выразилась, леташ поддерживает принцессу Эннию в ее борьбе за трон Альбина.
Сапфир смотрела так тупо, что Двуцвету захотелось дать ей пощечину, как нерадивой ученице.
– Напоминаю, моя дорогая, что замок стоит на Спорных Землях между Альбином и Виктией. Мы даже налоги платим и королю, и конунгу.
– И что?
– А то, что если Энния придет к власти, она прижмет всех альбинских чародеев. Каждый должен будет подать королеве прошение, в котором укажет, чем именно намерен заниматься. Если королева сочтет нужным, она позволит магу зарабатывать на жизнь своим ремеслом – но ни на шаг не отступать от того, что указано в прошении.
Сапфир грязно выругалась, забыв о царственной манере разговаривать.
– Но... но ведь это не может относиться к нам?
– Не может, дорогая? А почему? Семибашенный замок стоит на земле, которую Альбин считает своей. Едва Энния взойдет на престол, как у ворот замка появится королевский чиновник. И ты, мое сокровище, должна будешь дать ему отчет за каждую рыбачью лачугу, которую ненароком смахнула в море, совершенствуя свой дар.
– Пусть попробует явиться! – Сапфир храбрилась, но была явно испугана. – Случайная смерть...
– Помрет – пришлют другого, – пожал плечами Двуцвет. – Что, в Альбине мало чиновников? А если случайных смертей станет больше одной, под стенами замка встанет королевское войско. И твою красивую голову привяжут за косы над воротами.
– Но что-то надо делать... – Сапфир окончательно забыла о своей игре в «прекрасную повелительницу», в голосе появились визгливые нотки.
– Вот я и пытаюсь что-то делать. И Агат пытается.
Жрица бога Тлолкалойо подняла от сладостей круглую физиономию, перепачканную сахарной пудрой, и степенно подтвердила:
– Тлолкалойо сказал: Ожерелью беда от Бенца, а Бенцу беда от ветра.
– От Бенца? – не поняла Сапфир. – Мы же говорили про Эннию...
– Бенц – любовник Эннии, – терпеливо растолковал Двуцвет. – Старается посадить ее на трон. У него это почти получилось.
– Бенц – леташ... – некрасиво наморщила лоб Сапфир. – Поэтому он боится ветра?
– Именно.
– И ты хочешь, чтобы я его...
– Дорогая, ну что ты! Вряд ли ты справишься с таким сложным делом. Я лишь хотел узнать, к кому из сильных чародеев, владеющих магией воздуха, ты бы посоветовала обратиться.
– Сильных? Да сильнее меня никого нет! Да я твоего леташа... Как его найти?
– Мне прислали с голубиной почтой письмо. Человек, которому я плачу́, разведал, куда шхуна «Миранда» пойдет с грузом и каким путем будет возвращаться. Получается, что сегодня она остановится на ночевку на Нерыбном озере – там, где в него впадает река Медвежина. Это почти у Спорных Земель. Шхуна возвращается из Вестертауна.
Сапфир с грозным лицом поднялась из-за стола, шагнула к стене, завешенной портьерой. Рванула портьеру, раскрыв огромную, во всю стену, карту – всю в карандашных пометках.
– Нерыбное? Где? Показывай!
Женщина преобразилась. Глаза сияли, лицо стало одухотворенным, в каждом движении была уверенность. Вот такой она нравилась Двуцвету.
– Завтра ты разнесешь их в клочья? – с уважением спросил он.
– Завтра? – хищно улыбнулась Сапфир. Сейчас в ее облике не было ничего от «джермийской курицы». – После взлета? Чтоб они шли, выбирая поток, а я била наугад? Ну нет! – Женщина вгляделась в пометки на карте. – Хороший подход к озеру, через пустоши. Дальше редкий лесок, он мне не помеха. Убью их на озере. Сегодня. Сейчас.
2
Зашумели ветры, ахнул лес зеленый,
Зашептался с эхом высохший ковыль...
(С. Есенин)
– Да откуда буря-то? – недоверчиво спросил капитан, не ожидая ответа: Лита, вошедшая в колдовской транс, могла и не услышать вопроса.
Он выглянул в распахнутую дверь каюты. Прекрасный летний вечер. Озеро тихо дремало, только едва заметные волны шли со стороны реки, впадающей в Нерыбное. Тростник у берега замер неподвижно, в лесу лениво перекликались птицы, устраиваясь на ночь.
За спиной Лита все-таки ответила на вопрос:
– Не буря. Ураган. От пустошей, со Спорных Земель. Всё неправильно. Потоки смяты. Воздух бьется, вьется... он не хочет, его кто-то заставляет. Не Эссея...
Бенц отбросил сомнения. В конце концов, зачем держать в экипаже мага-погодника, если не веришь его предсказаниям?
А Лита сегодня сама напросилась прочесть погоду!
На этот обряд у нее всегда уходило много сил. Прежде сознание теряла. Теперь окрепла, набралась опыта. Сейчас пришла: капитан, предчувствие у меня!
Бенц вышел на палубу и рявкнул:
– Эй, боцман! Все лишнее с палубы долой, остальное закрепить! Ураган идет! Скажи Райсулу, чтоб увел грифона в трюм... нет, сам уведу, он Райсулу не дастся!
* * *
Когда Дик, привязав в трюме возмущенного Раската, вновь поднялся на палубу, он увидел, что мир вокруг шхуны изменился.
Лес по-прежнему был тихим, но это была настороженная тишина, в ней уже не было переклички птиц. Тростник нехотя кланялся под первыми, легкими еще ударами ветра. Небо на севере, еще недавно ясное, стало свинцовым, и по краю горизонта поднимались тяжелые тучи, словно арьергард вражеского войска.
А на палубе стояла Лита. Лицо девушки осунулось, под глазами легли тени, но она была в сознании, смотрела твердо, ожидая его, капитана.
3
А вдали, чернея, выползают тучи,
И ревет сердито грозная река,
Подымают брызги водяные кручи,
Словно мечет землю сильная рука.
(С. Есенин)
Когда капитан покинул каюту, Лита, стараясь
