которого в зале воцарилась тишина.
— Господа, я признателен за ваш быстрый отклик на зов, — сказал мистер Уэтмор. — Поверьте, я бы не стал вас беспокоить, если б не серьезность вопроса, поднятого нашими коллегами из гильдии Ко-Хон, чьих представителей вы видите в зале. Меня просили информировать вас о том, что вчера гильдию в полном составе вызвали в резиденцию имперского наместника, Верховного комиссара Линь Цзэсюя, где она пробыла до поздней ночи. На рассвете китайские коллеги передали мне указ комиссара, в котором он обращается к иноземным торговцам Кантона, то бишь к нам. Я тотчас вызвал переводчика, и он приступил к работе, которая еще не завершена, однако Фирон заверил, что сможет изложить суть наиболее важных частей документа. — Он посмотрел на Фирона. — Вы готовы, Сэмуэль?
— Да, сэр.
— Что ж, мы вас слушаем.
Переводчик положил стопку бумаг на пюпитр и стал читать:
— «Воззвание имперского комиссара, его превосходительства Линь Цзэсюя к иноземцам.
Общеизвестно, что чужестранцы, прибывающие торговать в Кантоне, пожинают огромную прибыль. Сие подтверждено фактами. Число ваших кораблей, в прежние годы не превышавшее нескольких десятков, значительно возросло. Зададимся вопросом, есть ли на всей земной шири под небесами другой торговый порт, столь урожайный по выгодам? Наши чай и ревень — товары, без которых вы, чужеземцы из дальних краев, не проживете и дня…»
— Ага! — Слейд радостно ухмыльнулся. — Ну что я говорил?
— «Благодарны ли вы, иноземцы, за милости, оказанные вам Императором? Надо уважать наши законы и в погоне за прибылью нельзя наносить вред другим. Как же так вышло, что вы завозите нам опий и одурманиваете наших людей, разрушая их жизни? Я знаю, что вы десятки лет обольщали и сбивали с толку китайский народ, а ваши неправедные накопления не поддаются счету. Такие деяния порождают гнев в каждом человеческом сердце и выглядят непростительными в глазах небес…»
Бернэм, сидевший рядом с Бахрамом, злобно прошептал:
— На себя посмотри, лицемер чертов! Ты со своими дружками-мандаринами в стороне, что ли?
— «…одно время запрет на опий ослаб, однако ныне великий Император переполнен гневом и не остановится, доколе полностью не покончит с зельем. Вы, иностранцы, обитающие на нашей земле, должны благоразумно подчиниться нашим законам, как поступают сами китайцы».
По залу прокатился негодующий ропот:
— …подчиняться законам длиннохвостых обезьян?
— …глядишь, и в колодку закуют, как в Средние века…
— …или удавят, как Хо Лао-кина…
Бахрам вздрогнул — опять это имя! Он посмотрел на китайскую делегацию, и ему показалось, что один толмач, наблюдавший за ним, поспешно отвел взгляд. Сердце его забилось, пальцы стиснули набалдашник трости. Он почувствовал, что толмач опять смотрит на него, и приказал себе сидеть спокойно. Пока он боролся с паникой, Фирон читал дальше:
— «…Я, имперский посланник, родом из прибрежной провинции Фуцзянь и прекрасно знаю все ваши чужеземные хитрости и уловки. Мне известно, что в трюмах ваших кораблей, изрядное число коих стоит у Линтина и других островов, десятки тысяч ящиков с опием. Вы намерены тайком доставить их на берег. Но как вам продать свой груз? Нынче опий запрещен категорически, все знают, что он — смертельная отрава. Так зачем вам хранить его в трюмах, неся большие убытки, и держать корабли на якоре, подвергая их опасностям шторма, пожара и прочих бедствий?» — Переводчик сделал паузу, чтобы перевести дух. — «Суммируя все вышесказанное, я издаю указ, по ознакомлении с коим чужеземным торговцам надлежит незамедлительно и с должным почтением передать весь груз опия официальным представителям власти. Пусть гильдия Ко-Хон возьмет это под свой контроль и составит поименный список чужеземных купцов с указанием числа сданных ими ящиков и общего веса опия, который затем ответственные лица предадут огню, дабы пресечь творимое им зло. Даже гран зелья не может быть утаен…»
Возмущенный гул, росший в зале, заглушил слова переводчика:
— …сдать весь груз?
— …чтоб его сожгли?
— …бредни ополоумевшего самодура!..
Мистер Уэтмор вскинул руки:
— Тише, тише, господа! Это еще не все.
— Не все?
— Да, имеется и другое требование. Комиссар желает клятвы. — Уэтмор повернулся к переводчику: — Пожалуйста, Фирон, прочтите эту часть указа.
— Слушаюсь, мистер Уэтмор. — Фирон перебрал листы. — «Говорят, в своих сделках вы, иноземцы, придаете большое значение понятию „добросовестность“. Приказываю подготовить выполненное китайским и чужеземным письмом обязательство, которое четко установит: отныне и во веки веков ни один ваш корабль не посмеет прибыть к нам с опием. Но ежели такое произойдет, весь груз будет конфискован, а команда и пассажиры преданы смерти…»
— Позор!..
— Это уж ни в какие ворота!..
Зал взревел, и перепуганные китайские купцы поспешили укрыться за спинами своей свиты. Ни крики, ни молоток председателя не смогли восстановить тишину. Мистер Уэтмор поспешил к членам Совета.
— В таком духе продолжать бессмысленно, здесь мы ничего не решим, — сказал он. — Объявляю срочное заседание Совета. Китайцам нужен ответ немедленно.
— Делегация готова ждать? — спросил Дент.
— Да, они сами на этом настаивают, поскольку не могут вернуться без ответа.
— Что ж, идем заседать.
Под невообразимый гвалт члены Совета и китайская делегация покинули зал через боковую дверь и поднялись на третий этаж. Первые гуськом прошли в апартаменты председателя, вторые остались ждать в приемной.
Коммерсанты расселись в конференц-зале, но многих из них весьма озадачило присутствие переводчика Фирона.
— Скажите, мистер Уэтмор, — обратился Слейд к председателю, — вы так прониклись своим юным дружком, что ввели его в Совет?
Уэтмор одарил редактора ледяным взглядом.
— Он здесь, чтобы дочитать указ.
— Там еще что-то? — удивился Дент.
— Да, нечто. — Уэтмор кивнул переводчику — мол, приступайте.
— «Мне уже известны имена бесчестных чужеземцев, давно торгующих опием. И я прекрасно знаю добропорядочных обитателей иностранных факторий, никогда не имевших с ним дела».
При упоминании «добропорядочных чужеземцев» гневные взгляды обратились на Чарльза Кинга. Он же, притворившись, будто их не замечает, смотрел прямо перед собой.
— «Добропорядочен тот, кто укажет на нечестивых торговцев, понудит их сдать свой груз и покажет пример в принятии на себя вышеупомянутого обязательства, и тогда я, имперский посланник, не замедлю наградить его отличительным знаком своего одобрения».
Слейд не выдержал и взорвался:
— Ну это уже беспредельная мерзость — сулить награду иудам!
Он в упор смотрел на Чарльза Кинга, и потому не оставалось сомнений, кого он имеет в виду. Кинг побагровел и собрался ответить, но его опередил мистер Уэтмор:
— Прошу вас, господа, дайте Фирону закончить. Хочу напомнить, что он не член Совета, а посему воздержитесь от всяких обсуждений в его присутствии.
Слейд внял упреку, и переводчик, изрядно оробевший, продолжил чтение:
— «Горе и радость, бесчестье и почет — в ваших руках! Выбор за вами. Я
