знал, что я делаю. Все между нами была игра власти и доверия, дарения и обретения.
– Заставить тебя умолять? – усмехнулась и я тоже, проведя по нему губами, и услышала шелестящий смешок Райна.
– И это после того, как я был с тобой так щедр. Ты уже заставила меня стоять перед тобой на коленях.
Улыбка погасла, а глаза вспыхнули, когда мой язык прошелся по нему еще раз.
– Мне надо быть внутри тебя. Я устал ждать.
И я.
Я выпрямилась, нависла над ним. При первом прикосновении его шелковистой кожи к моей влажной мы оба порывисто ахнули.
Он схватил меня за бедра, неотрывно глядя мне в глаза.
– А я бы и умолял. Ради тебя – умолял бы. Орайя, ты стерла меня в пыль. Ты это знаешь?
Его шепот был хриплым и надрывным. Такой надрывной может быть только правда. А моя правда зрела в горле, не находя выхода в слова.
Я бы тоже могла молить о том, чтобы получить его. Взорваться ради него. Дать себя взрезать, как животное на вивисекции. Он отворил не только мое тело, но и душу. Пусть бы он думал, что для меня это только удовольствие. Всего лишь месть непокорной дочери отцу или последний шанс позволить себе телесные утехи перед почти неминуемой гибелью. Пусть бы думал, что это просто секс. По крайней мере, я бы не стала заставлять его признать, что на моем лице он явно читал иное – так же, как я читала иное по его лицу.
Уже от первого движения внутрь у меня перехватило дыхание. Его пальцы крепче сжали меня – вожделея и успокаивая, что означало без слов: «Ты всем управляешь».
Я хотела принять его сразу и глубоко, но у тела оказались иные планы. Он был намного больше, мне пришлось опускаться медленно, дюйм за дюймом, давая себе привыкнуть к тому, как он понемногу меня заполнял.
Легкая боль исчезла под пьянящей волной страсти, как только я наконец вобрала его всего. Мы были так близко, мы были так тесно переплетены. Я могла поклясться, что чувствую каждый толчок его крови, а он скрылся так глубоко внутри меня, что ощущал мои пульсации.
Это было так сильно. Слишком сильно. Это… Я не…
– Все хорошо? – прошептал он.
Его рука заботливо легла мне на талию, и я поняла, что меня сотрясает, переполняет, каждый мускул сокращался и откликался на его присутствие внутри меня.
В ответ я только повела бедрами, и от этого слабого движения с губ обоих слетел рваный стон.
О Матерь. Это меня прикончит. Меня сейчас просто не станет.
Я прижала ладонь к его животу – и почувствовала, как дрожат натянутые мышцы. Мы встретились взглядами.
– Ты сдерживаешься…
Ответом мне было молчание. Я медленно приподнялась, не отрывая от него взгляда – от звериного желания в его глазах, от того, как он прикусил губу.
– Не надо, – прошептала я и приняла его в себя одним внезапным толчком.
Напряжение, нежность разлетелись на миллион осколков. Любить его медленно было томительно, любить жестко – сметало прочь. Райн прорычал проклятия, схватил меня за талию. Его бедра поднимались и опускались в такт с моими. Не знаю, как это возможно, но он с каждым разом словно проникал глубже, воспламеняя все стенки внутри меня, все мои жилы.
Я просила его не сдерживаться, и он не сдерживался.
Его толчки были глубоки и неистовы, он входил и выходил с силой, так, что у меня мутилось в голове. Но этого было мало – мне хотелось еще. Плоть продолжала взывать к нему. И, словно прочтя мои мысли, он привстал, впился в мой рот поцелуем, таким же яростным и глубоким. Темп уступил глубине, стал медленнее, жестче.
Звук, исторгшийся из моего горла, показался даже не человеческим. Райн снова повел бедрами, я подхватила это движение и поняла, что тот звук был просьбой, мольбой сама не знаю о чем.
– Да, Орайя, – прорычал он. – Все, что хочешь.
Я вцепилась в него, вдавив ногти в спину – наверняка оставляя отметины, – и наши поцелуи были дикими, хаотичными, жаждущими обладания. Все, что я ощущала, стремительно приближало меня к тому наслаждению, которое было не обуздать: его губы, язык, кожа, грудь, прижатая к моей груди, его руки, хватающие мои волосы, его каждое томительное движение.
Наслаждение прокатилось вверх по позвоночнику. Мои губы увернулись от его губ, поцеловали его щеку, ухо, шею. Он сжал мне бедра и вложил всю силу в мощный толчок, от которого у меня с губ сорвались проклятия, и я сомкнула зубы на его прекрасной до совершенства шее, и язык метнулся к теплому железному привкусу крови.
Райн застонал, стиснув меня сильнее. Он был на подходе – и я тоже. Его руки метались по моей спине, бедрам, груди – словно он хотел всего и не мог решить, чего же больше.
Заставив себя оторваться от его кожи, я посмотрела ему в глаза.
– Скажи мое имя, – выдохнула я, эхом повторяя его слова. – Скажи его.
Он запечатал мою просьбу властным поцелуем, требовательно обходя рот языком. Я чувствовала, как его тело сокращается в такт с моим, – я знала, что будет. И когда его губы подобрались к моей шее, какая-то далекая часть меня ужаснулась, вспоминая о другом, давно прошедшем мгновении.
Но оно очень давно миновало.
Он вошел в меня сильно и глубоко.
– Орайя… – Он шептал имя как молитву, касаясь губами моей кожи. – Орайя, Орайя, Орайя.
Я закричала.
Я почувствовала, как меня наполняет его тепло, как наши тела исторгают последние волны наслаждения.
Я не то чтобы рухнула на землю, но в глазах потемнело. Чувства возвращались фрагментами. В меня натужно входил и выходил воздух. Появилось ощущение груди Райна, теплой и крепкой стены. Его рука гладила меня по спине.
Он откинулся на пол, и я вслед за ним, бессильно упав ему на грудь.
Я даже удивилась, что вообще способна двигаться, когда поднесла руку к горлу. Я почувствовала только бугорок шрама и влажные следы поцелуя, ничего больше.
– Нет слов, Орайя… – выдохнул он. – Просто… нет слов.
У меня в голове зазвучала фраза, которую он произнес раньше: «Ты стерла меня в пыль».
Он тоже стер меня в пыль. Может быть, хорошо, что завтра мы погибнем, потому что непонятно, как после этого собрать себя снова.
Я приподнялась, чтобы посмотреть на него. Его волосы рассыпались по темному деревянному полу. Удовлетворение смягчило обычно суровые черты его лица – хотя в глазах по-прежнему светился огонек страсти. Но
