Книга Голубые океаны - Вероника Крестинская

Ангел медленно исчезал. Она становилась прозрачной, и я уже не чувствовал её тела. Я не думал, что будет так невыносимо проживать с ней последние секунды. Что значило для меня держать ангела на своих руках? Это невозможно было описать, передать словами, и когда Кристина полностью исчезла, то я погрузился в темноту, из которой меня вытащил старик.

Мы очутились в моём дворе, по всей вероятности, было раннее утро. Я и уставший человек сидели на лавочке. В эту минуту мы не были похожи на людей. Сидели просто две тени, которые не понимали, что происходит и где они…

Оглядевшись вокруг, я понял, что это мой двор, я видел свой балкон, все спали. На своей бежевой кофте я увидел небольшие три капли крови синего цвета, я сразу понял, чья эта кровь, я закрыл их рукой и сжал кофту. То, что случилось со мной за эти последние часы, было настолько тяжёлым, что я ничего не хотел вспоминать.

Жалко, что я постоянно просил Кристину, чтобы она не забирала у меня воспоминания, связанные с ней. Лучше бы мне стёрли память и лучше бы я ничего из её вещей не хранил, быстрее бы всё забылось. Тогда я бы просто жил уже с долгом и с целями, которые сейчас приобрёл, но без ощущения того, что я умер тоже.

Конечно, я понимаю, что так говорить и думать нельзя. То, что я помню Кристину, для меня лучшая награда, память моя цела, никто в неё не запускал свои длинные, ловкие руки и не поправлял ниточки и шурупчики. Интересно, помнит ли хоть что-нибудь мой новый друг? Этот человек годится мне в деды, в его присутствии я чувствую некую мудрость, выслугу лет, некий жизненный опыт, из которого я могу для себя что-нибудь почерпнуть.

– Ты как, парнишка?– тихо спросил старик.– Холодновато что-то.

– А ты как?– тоже спросил я, не ответив на его вопрос.

– Да что я? Залижу раны, и вперёд!

Его ответ был неправдой. Я почувствовал это, он был передо мной как на ладони. Не могу объяснить, но я стал чувствовать всё намного глубже и сильней, как будто прошло лет пять и за это время я усердно учился и познавал.

– Как ты познакомился с ангелом?– спросил я, чтобы хоть как-то разговориться после долгого молчания.

– Когда ты познакомился, тогда и я, дело было около кафе! Познакомились мы поздним вечером, а впервые я её увидел с тобой! Помнишь летний день, после дождя? Вот-вот! Она, братец, помогала мне, прочувствовала моё положение, часто подбадривала, отгоняла от меня разную нечисть. Сжалилось надо мной божье создание! Она тогда, помню, очень удивилась, что я её вижу, это белое, невинное создание…

– Почему ты ей стал интересен?

– А что? Я стал интересен только из-за жалости и любопытства! Ведь сколько можно жить, страдая? Я же тебе говорил, иной раз волком готов был выть, лишь бы умереть! А что это ты спрашиваешь?

– А о чём нам говорить? О том, как Кристина умерла на моих руках и как я молча на это смотрел?

– А хоть и об этом! Чего греха таить? Тем более поговорить-то надо!– старик подсел ко мне поближе, видно было, что лицо его стало спокойным, он медленно, но верно приходил в себя.– Послушай, парнишка! Я ведь с ней тоже тяжело расставался, она мне дочь заменила, хоть и ненадолго. Душа у неё действительно ангельская, не бросила меня, сжалилась. Удивлялась моим видениям, говорила, что я тоже особенный, даже моментами изучала меня, был я ей интересен! Да и она мне тоже, если честно! Вот тебя потом встретил, такого же чудного, да и жизнь моя теперь не такая серая, покуда ты в ней! А ангелу твоему было суждено умереть, это точно!

Хотел я треснуть ему как следует за последние слова, но сил совсем не было, я лишь одарил его ненавидящим взглядом. Он, увидев мою реакцию, тихо вздохнул, положил руки на колени и стал их рассматривать.

– Вот прожил жизнь, а толк в ней какой? Казалось бы, что может случится с ангелом? А вот на тебе, случилось! Что уж говорить про нас, людишек? Умирают все, и мой час не за горами, видишь какой кашель?

– Вылечу я тебя, старик.– решительно ответил я.

– Это ты загнул! Что, правда можешь? Этот кашель мучает меня много лет, и так просто он исчезнет?– удивлённо спрашивал он.

– Я мачеху свою от рака вылечил, и тебя тоже вылечу.

– Тогда, братец, ты просто чудо!– воскликнул старик.

– Толку?– сухо ответил я.

– Это ты прав.– согласился он.– Вот тут ты живёшь? Ничего так домик, богатенько!– воскликнул старик, разглядывая дома и двор, в котором мы сидели.

– Обычный дом, ты в своей нищете давно уже потерялся, тебе и шалаш будет казаться замком!– возразил я.

– А ты чего кипятишься? Ну даже если и так, дай порадоваться!

– Радуйся на здоровье.

– Вижу, тяжело тебе, – спокойно сказал старик.– Ты прости меня, дурака, не знаю что сказать тебе, как утешить! Хорошая она была? Это, бесспорно, так! Необычная, ну это ты и сам видел! Чего-то нового про неё сказать не могу, сам всё знаешь, мучилась бедняжка, да и померла как-то странно.

– Почему странно?

– Когда ты её поцеловал, взгляд у неё был странный какой-то, я не понял его! То ли радовалась, то ли сожалела, непонятно! Глаз от тебя не отводила, слезам твоим радовалась, думала о чём-то! Я-то многое видел, был-то рядом!

– Я стойко держался?– еле слышно спросил я.

– Ты? Да чего спрашиваешь? Ты был молодец!

Закрыть бы сейчас глаза, да и не открыть их больше. Голова раскалывалась на части, в горле всё пересохло, ужасно хотелось сделать глоток воды. Я разжал руку, которая сжимала кофту, где были капли крови, посмотрев на них, я тихо вздохнул, сглотнул и отвернулся.

– Ты куда?– с хрипотцой в голосе спросил я старика, уходившего от меня.

– Тебе сейчас одному надо побыть, в себя прейти, помыться, поесть! Я вот умираю с голоду, пойду поем где-нибудь, потом свидимся, не горюй парнишка.

Не успел я возразить, как старик пропал, быстро ушёл, завернув за угол. Его стойкости я мог только позавидовать, я не считал себя тряпкой, но его выдержка и спокойствие вызывали у меня чувство нескончаемого уважения.

Люди стали появляться на улице. Как муравьи закопошились, все спешили кто куда. Кому нужно было попасть на работу, кому в школу, в университет, а кому через дорогу, в детский садик. Я поднялся домой, дверь открыла взволнованная Ольга Викторовна, она долго пыталась что-то мне сказать, выспрашивала назойливо, махала перед моим лицом руками, но я ничего не понимал. Потом подключился отец и увёл мачеху в другую комнату, где она стала громко рыдать. Я никогда раньше не видел её в таком состоянии, возможно, за моё отсутствие что-то случилось? Когда я увидел себя в зеркале, то оцепенел. Вид у меня был как у потрёпанной собаки, губы обветренные, глаза красные и большие фиолетовые синяки под ними. Я был похож на наркомана, у которого началась ломка и ему негде было приобрести спасительную дозу.