— Что мы?
— Если мы не столкуемся. Ведь вам как соавтору данной программы, наверное, небезынтересно увидеть ее в действии? А я, смею вас уверить/ничуть не худший правитель, чем ныне существующий. И умею ценить преданных помощников. Ну?
— Что «ну»?
— Вы принимаете мое предложение?
— Мне надо подумать.
— Думайте. Но не больше, — Хозяин кабинета взглянул на часы, — пятнадцати минут. На шестнадцатой мы будем вынуждены расстаться. Навсегда. У меня назначена встреча…
Значит, у меня пятнадцать минут. На все. На решение. На жизнь. И на смерть.
Четырнадцать…
Умнее всего мне было бы согласиться. Не все ли равно, кто стоит у руля государства. Все они еще те капитаны.
Глупее всего было продолжать воплощать в жизнь мой первоначальный план. В свете вновь открывшихся и все поставивших с ног на голову фактов.
Тринадцать…
В первом случае меня ожидает безбедная жизнь. Во втором просто жизнь. Если очень повезет. А если нет?
Если принимать предложение — то сейчас.
Если отказываться — тоже сейчас. Позже будет поздно.
Двенадцать…
Я огляделся по сторонам.
Сбоку недвижимо замершей гипсовой фигурой «Девушка с веслом» стоял охранник. С упертым мне в глаза пистолетом. С другого боку — Козловский-Баранников. Спереди, в кресле, возлежал Очень Большой Начальник. С самодовольным выражением на лице. Ничуть не менее опасным, чем пистолет охранника.
Нет, в первом случае мне, кажется, тоже ничего не светит. С такими рожами в благородство не играют и кодекс чести не чтут. С такими рожами вначале берут все что надо, а потом все равно отправляют к праотцам. Я жив, пока ему нужен. А нужен я ему буду очень недолго.
То есть и в том и в другом случае меня ждет смерть. Если без иллюзий и самообманов. Только в первом — путем предательства. Во втором — драки. В драке помирать как-то предпочтительней. Потому что с куражом и надеждой на спасение.
Одиннадцать…
Я еще раз осмотрелся. Но уже совсем с другими целями. Практическими.
Все те же: охранник, Козловский-Баранников и Большой Начальник. Три человека.
В бою шансы почти равные. Спец против спеца. Остальные не в счет. Но вот что ждет меня за дверью? В незнакомом, напичканном охраной здании…
Допустим, я завалю охранника. И смогу убедить не поднимать с полчаса шум Хозяина кабинета и Козловского. А дальше? Открою дверь и попрошу проходящего мимо боевика проводить меня до входной двери? Так не проводит.
Может, выпрыгнуть из окна?
Нет, не выпрыгнуть. Окна здесь наверняка или зарешечены, или закрыты бронированным стеклом. И потом, где эти окна? И на каком они расположены этаже? И куда выходят? И что находится под ними?
Ладно, проехали.
Десять…
А если взять в заложники этого самого Начальника? И потребовать к подъезду самолет до Израиля, миллион долларов, ящик пива и бортпроводницу?
Поднимут на уши всю Безопасность, человек-то не из последних, и по-тихому пристрелят где-нибудь на подходах к трапу. Я даже пиво вскрыть не успею.
Проехали.
Девять…
Тогда вернемся к изначальному плану. К тому, которым я руководствовался вначале. Вначале своего к ним визита. Что мне мешает воплотить его в жизнь? Мое опознание? Но я был к нему готов. Переход в незнакомое мне здание и по этой причине невозможность самостоятельного из него выхода? Это да. Это решающий аргумент против… А почему мне обязательно нужно выходить из него самостоятельно?
Я снова взглянул на уже известную мне троицу. И снова другими глазами. А почему бы, собственно, и нет?
Восемь… Восемь минут на все про все!
— Я согласен! — сказал я.
Очень Большой Начальник расплылся в довольной улыбке. Он был уверен в моем положительном решении и получил его. И иначе быть не могло. Кто согласится предпочесть небытие — жизни? Сладкой жизни. Хоть и короткой.
Дрогнул пистолетом охранник. Он тоже ждал моего решения. И теперь слегка расслабился. Теперь он мог позволить себе расслабиться. Теперь я был почти своим. Которого завтра придется охранять.
Обрадовался Козловский-Баранников. Искренне. Просто как дитя, получившее килограмм шоколада. И даже не столько моему уравнивающему меня с ним предательству. Просто тому, что мы будем вместе. Что ему будет с кем общаться…
Семь минут…
Поспешили Начальник, охранник и Козловский-Баранников. С выводами поспешили.
— Я согласен. Но хотел бы уточнить детали договора. По разделу моих требований.
— Могли бы вы изложить их письменно?
— Мог бы.
Шесть минут…
Хозяин кивнул охраннику. Охранник, стволом пистолета, мне. Я подошел к стоящему у стены столику. Который давал мне гораздо больше оперативной инициативы.
— Вот ручка, вот бумага.
— А наручники? — показал я.
— Пока придется в них.
— Мне же неудобно.
Охранник пожал плечами. Я взял ручку в правую руку.
— Писать все?
— Все.
— Все-все?
— Все, что хотите.
И я выписал пункт первый — хорошее питание. Мне было все равно, о чем писать. Лишь бы писать. Пункт второй — хорошая выпивка.
Пять минут…
Хозяин кабинета начал собираться. Он надел висящий на спинке кресла пиджак. Пролистал свою записную книжку. Набрал какой-то номер телефона.
Четыре…
— Да. Да. Скоро буду. Но вначале заеду еще в одно место. Да. Да… Три…
— Машину к подъезду? — спросил охранник.
— К подъезду.
Охранник, не отрывая от меня глаз и дула пистолета, отдал распоряжения по переносной радиостанции. Две…
— Вы тут теперь сами. Без меня… Добро? — сказал Очень Большой Начальник.
— Добро, — ответил охранник. — Когда вы вернетесь?
— Часа через два. Он как раз успеет закончить свой список.
И Хозяин кабинета пошел к выходу. Мимо меня. Очень зря, что мимо. Ему меня надо было обходить за версту.
— Вот черт! — выругался я, случайно уронив на пол авторучку. — Неудобно писать в наручниках, — и, извинившись, стал ее поднимать.
Очень Большой Начальник на мгновение замедлил свой шаг. Любой бы замедлил шаг, увидев перед собой стоящего на коленях человека. И он замедлил.
Охранник среагировал первым. Но уже не вовремя. Он тоже поверил в естественность моего жеста, а когда спохватился, было уже поздно. Совсем поздно! Между дулом его пистолета и его потенциальным врагом оказался его Хозяин.
