не только к простому народу и к подчиненному клиру, но и к сильным мира сего, не исключая ни придворных вельмож, ни самой императрицы.[1043] Недовольные обличениями святого мужа старались всеми мерами повредить ему, и когда он своими обличительными словами возбудил против себя императрицу Евдоксию, то был лишен кафедры и отправлен в ссылку; он умер от трудностей пути и жестокого обращения конвоировавших его солдат, при перемещении из одного места ссылки в другое – из Кукуза в Питиунт, присоединившись, таким образом, к сонму убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели (Откр. 6:9).
Замечательны отношения Златоуста к временщику Евтропию. Благодаря влиянию этого последнего на императора Аркадия антиохийский пресвитер Иоанн, предполагавший до конца дней проходить свое пастырско-проповедническое служение в родном городе, был возведен на кафедру архиепископа Константинопольского. Впоследствии Евтропий, ограничивая права и преимущества Церкви, постарался, между прочим, достичь отмены права убежища, которым Церковь пользовалась как средством против произвола и насилия, и тем восстановил против себя архиепископа, который обличал и предостерегал упоенного своим могуществом вельможу. Вскоре Евтропию пришлось испытать всю превратность человеческого счастья. За оскорбление императрицы лишенный своего высокого звания и власти и осужденный на смертную казнь, Евтропий вынужден был прибегнуть к защите Церкви, которую сам же лишил права убежища, лишив через то и себя единственного средства к спасению не только от гнева императора, но и от разъяренной толпы народа, жаждавшей смерти временщика. Но на этот раз несчастный был спасен благодаря заступничеству Златоуста, для которого, по выражению Гагенбаха, здесь представился превосходный случай не только для того, чтобы смирить своего врага, но и собрать ему на голову горящие уголья (Рим. 12:20), так как чуждый мстительности архипастырь явился за него ходатаем перед императором.[1044] Этот в высшей степени назидательный случай послужил поводом для произнесения двух Бесед «на Евтропия, евнуха, патриция и консула».[1045] Высокое достоинство этих Бесед вполне соответствует необыкновенной поучительности факта.
Вопрос о социальном неравенстве, о свободном состоянии и рабстве, о богатстве и бедности часто был затрагиваем Златоустом в его Словах и Беседах. И в его время, как всегда, существовали наряду с обладателями несметных богатств такие бедняки, которые не имели никаких средств для удовлетворения насущных нужд. Как всегда же, и среди богачей, современников Златоуста, мало находилось таких, которые сочувственно относились к крайней нужде своих ближних; и святой отец в своих проповедях является поэтому «непримиримым противником богачей и неутомимым защитником бедняков».[1046] «Я не перестану повторять, – говорит он, – давайте бедным, и буду неустанным обвинителем тех, кто не дает».[1047] Что он не был безучастным зрителем выдающихся фактов общественной жизни, об этом с достаточной ясностью свидетельствуют его Беседы «о статуях, говоренные к антиохийскому народу».[1048] Ими он оказал великую услугу жителям Антиохии, нанесшим тяжкое оскорбление особе императора и другим членам императорской фамилии и в период томительного ожидания развязки, которая могла быть для них роковой, готовым впасть в отчаяние. «Благодаря этим Беседам, – говорит профессор Певницкий, – город принял спокойный, нормальный вид; нравственная серьезность сменила беспорядочное возбуждение страстей, и она, между прочим, была причиной того снисхождения, с каким отнесся император к возмутившемуся городу».[1049]
Златоуст отличался необыкновенной ревностью и трудолюбием в деле проповедничества; как в Антиохии, так равно и в Константинополе он весьма часто, едва ли не ежедневно, проповедовал, посвящая значительную часть времени тщательной предварительной обработке своих Бесед.[1050] Высокое достоинство проповедей Златоуста Вильмен изображает в следующих словах: «Его проповедь, ученая, но общедоступная (populaire), почти всегда увлекает слушателей картинами наличной действительности, имеющими связь с обстоятельствами их жизни. Внимательный ко всему тому, что может волновать или увлекать Антиохию, он является общенародным советником в этом городе, в то же время будучи руководителем и утешителем всякой верующей души».[1051] Златоуст никогда не терял из виду практической цели проповеди. «Когда он не мог своим словом принести пользу, то весь свой труд считал потерянным, одобрение своих слушателей ничего не стоящим, а их слезы бесполезными. Для достижения же практической цели проповеди нужно избирать такие предметы и заниматься обсуждением таких пунктов, которые или особенно способствуют исправлению слушателей, или препятствуют ему. Златоуст предпочитает второй путь, неустанно трудясь над изображением всей жизни своего времени в разнообразнейших отклонениях ее от нормы».[1052] Если прибавить к этому, что жизнь Златоуста стояла в тесной связи и в полной гармонии с его проповеднической деятельностью, то нам понятно будет то внимание, которое оказывали слушатели Словам и Беседам знаменитого церковного витии, то увлечение его красноречием, которое переходило иногда должные границы.[1053]
Из краткого обозрения учительной деятельности трех вселенских святителей мы видим, что они затрагивали в своих проповедях все те вопросы, которые представляли для их слушателей жизненный интерес, от разъяснения и освещения которых с христианской точки зрения зависели и правая вера, и добрая нравственность, равно как, до некоторой степени, спокойствие и благополучие в жизни общественной.
Притом горячее воодушевление, неподдельная искренность и глубина чувства, которыми запечатлены их Слова и Беседы, не оставляют места для сомнения в том, что они действительно близко принимали к сердцу нужды своих пасомых, выше всего ставили заботу об их нравственном усовершенствовании и спасении. «Господь Иисус Христос послал двенадцать учеников на проповедь по тому же чувству жалости к народу, по которому Он питал голодных хлебом и исцелял больных», – читаем у профессора Тареева.[1054] Таким образом, дело проповеднического служения по существу своему должно быть делом сострадания и любви к ближним так же, как насыщение голодных, вспомоществование бедным и больным, посещение заключенных, с тем различием, что оно имеет целью утолять голод и исцелять болезни духовные: оно есть дело милости духовной. Пастырю-проповеднику недостаточно знать и любить евангельскую истину,[1055] но необходимо быть проникнутым любовью к своей пастве, слушающей его учительное слово. Пастырско-проповедническая ревность святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, как мы можем убедиться из истории их жизни и деятельности, доходила до забвения личных интересов, до самопожертвования, до мученичества. Далее: «Совершеннейший способ учения, по словам св. Иоанна Златоуста, тот, когда и делами и словами приводят поучаемых к той блаженной жизни, которую предписал Христос».[1056] Проповедь, стоящая в живом отношении к действительности, естественно, должна находить себе подтверждение в жизни проповедника. Жизнь трех вселенских святителей во всем согласовалась с тем учением, которое они предлагали своим слушателям, а потому они могли смело и настойчиво призывать их к исправлению жизни и, в потребных случаях, обращаться
