«У меня были люди и лошади, оружие и богатство. Что удивительного, если я не хотел расставаться с ними?» – вопрошал Карактак через несколько месяцев после своего поражения на валлийских границах в знаменитой речи с просьбой о помиловании (в результате он был помилован и остался в Риме в качестве знаменитого изгнанника)[217]. Но спустя полторы тысячи лет европейские торговцы были бы прокляты, если бы сказали что-то такое продавцам индиго. Конечно, они сопротивлялись, а поначалу казалось, что они побеждают. В 1609 году французское правительство ввело смертную казнь за использование индиго вместо вайды. В Германии красильщики ежегодно заявляли, что не используют «дьявольскую краску», однако у любого, кто хотел запретить индиго, была проблема: по завершении процесса окраски невозможно было определить, какая из синих красок была использована, так что защитникам вайды приходилось полагаться только на честное слово красильщиков и, что, возможно, более надежно, на сплетни соседей.
В Англии лоббистам удалось получить сертификат, объявлявший индиго ядовитым – что не соответствует истине, – из-за чего применение этого красителя было официально запрещено вплоть до 1660 года. Однако никто не обратил на запрет особого внимания: в Англии менее активно поддерживали вайду, чем на континенте, поскольку в принципе большинство красителей было привозным. Дело было не в том, что вайда плохо росла, а в том, что она плохо сохла: на Британских островах преобладал юго-западный ветер, который, судя по всему, приносил с собой большую часть Атлантики[218]. В Британии закон преспокойно игнорировался, по крайней мере с 1630-х годов, когда джентльмены из Ост-Индской компании позаботились о том, чтобы красильщики, занимавшиеся синей краской, были в изобилии снабжены нелегальным индийским импортом. Люди обнаружили, что вайда прекрасно подходит для окраски шерсти, хотя добавление азиатского индиго в чан с вайдой удешевляло краску и делало ее ярче. Но красильщики поняли, что для хлопка, который начинал поступать из Индии, безусловно нужен более мощный краситель, который получается только из импортируемого индиго. В большинстве чанов с синей краской в Европе плескалась смесь двух растительных экстрактов.
Коммерческие сделки членов Ост-Индской компании без особой охоты поддерживались пуританами. В конце концов, что могли сделать эти суровые носители черного и белого, чтобы их темные одежды стали еще темнее, а белые – еще белее? Во-первых, вайда или индиго важны как «основа» для черных красителей (чтобы остановить процесс выцветания окрашенной кампешевой древесиной в черный цвет ткани от быстрого выцветания на солнце), во-вторых, важной была их способность в форме синьки для белья дать белой одежде новую жизнь. В более бедных регионах Индии иногда можно увидеть на улице пожилых джентльменов, шествующих в белых одеждах, которые, кажется, излучают ультрафиолет. Однажды таксист в Дели объяснил мне это явление: «В Индии белую одежду приходится стирать так много раз, что в конце концов она становится совсем синей. Но какой это восхитительный синий цвет, – гордо добавил он, – и гораздо лучше, чем просто выбрасывать старую белую одежду, как это делают в ваших европейских странах».
Несмотря на энергичное продвижение индиго в Европе с середины XIX века, вайда не полностью сошла со сцены. В течение многих лет она часто использовалась в качестве основного красителя в чанах с индиго, помогая процессу брожения: еще в 1930-х годах ее смесь с индиго использовали в Великобритании для окраски полицейской формы, а в последние несколько лет Европейский союз поддержал проект стоимостью более двух миллионов фунтов стерлингов, призванный (как утверждалось) осуществить «агрономический план» по использованию натурального индиго в качестве коммерческого продукта для изготовления красок, окраски текстиля и в чернилах для печати. Десять участников проекта «Спиндиго» – из Англии, Германии, Финляндии, Италии и Испании – экспериментируют с вайдой и другими растениями, содержащими индиго, поскольку сохраняется проблема нестабильности как поставок, так и качества натурального индиго. Это, возможно, является будущим для вайды, пусть даже к концу XVII века она в основном исчезла, а индиго было очень много.
Индиго в других Индиях
Через много лет после того, как отец рассказал мне о плантации индиго, я оказалась в Калькутте и не смогла удержаться от посещения клуба «Толлиганж». Белое здание с колоннадой восстанавливалось. Мужчины, одетые в грязные белые набедренные повязки – дхоти – висели на лестницах и на люстрах, чтобы вернуть этому месту величие, которого оно, по их мнению, заслуживало. С поля для гольфа донесся отдаленный крик «эй, давай!», шеф-повар подал на обед суп маллигатони и баранину с мятным соусом. Но я не видела никаких признаков индиго – вернее, моего детского представления о поле индиго. Возможно, я не видела растений, потому что искала взглядом деревья, а как я узнала позже, растущее индиго выглядит как куст. Вероятно, эти растения просто исчезли, как в начале 1600-х годов индиго исчез из списка основных экспортных товаров Индии.
Причина этого исчезновения была не в том, что синий цвет внезапно стал плохим – совсем наоборот, он никогда не был так популярен, как в то время, – а в том, что другие Индии начали выращивать его и смогли делать это дешевле и лучше. Скорее всего, европейские торговцы нашли способ обойти запреты на импорт индиго, но у него нашлись и другие хитрости в рукаве. Небесно-голубая краска не имела никакого отношения к небу – зато имела дело с пылью. Сажа и пыль были почти такого же цвета, как индиго, и, если покупатели не были достаточно внимательны, они обнаруживали, что их «ниль» (на санскрите) стоит куда меньше, чем они думали. В этом не всегда были виноваты производители индиго, некоторые фальсификации происходили случайно, но к XVII веку индийское индиго приобрело дурную репутацию из-за примесей. Были и другие причины перестройки промышленности – экономические. Ирония судьбы заключается в том, что англичане начали называть этот краситель «индиго», а не «ниль», лишь когда поставки из Индии замедлились. На самом деле, если бы краску собирались переименовать в XVII веке, ее следовало бы назвать «карибиго».
Французы начали производство индиго в Вест-Индии, на островах Санто-Доминго (ныне Гаити), Мартинике и Гваделупе. Климат там был идеальным для индиго, но он не являлся единственной причиной успеха. Индиго – это культура, принесшая много страданий, потому что в основе производства чаще всего лежал принудительный труд. В Вест-Индии это означало рабов. И таким был подход не только у европейцев. Рабы-йоруба, работавшие на плантациях Вест-Индии, возможно, хорошо знали процесс выращивания индиго в родных деревнях в Западной Африке: там тоже выращивали это растение примерно в течение тысячи лет или с тех пор, как его ввезли арабские торговцы; и там индиго тоже растили рабы. Индиго выращивали в честь бога грома и молнии, и даже сегодня нигерийские йоруба славятся своими тканями, окрашенными индиго.
К 1640-м годам карибский индиго затмил индийский: в 1643 году губернатор Ост-Индской компании[219] назвал конкурирующий французский продукт «вводящим в заблуждение и контрафактным», хотя, конечно, реальной проблемой для него было то, что тот товар как раз был довольно хорошего качества. А потом все изменилось. К 1745 году англичане уже вступили в войну с французами, и французы перестали поставлять синюю краску. Английское адмиралтейство начало искать новых поставщиков в другом месте. И чего они никак не могли ожидать, так это того, что их проблемы с поставками будут частично решены небольшим производством, начатым несколькими годами ранее девочкой-подростком, росшей без отца, с больной матерью, и самостоятельно решавшей проблемы с саботирующими работу наемными работниками.
