потому, что надо их связи проследить, потому как у них пособники есть в других местах.
— Врешь ты все, обормот, — с сердцем сказал Егор Саввич. — Так бы они и стали бандитов на воле держать. Вон сколько время-то прошло. Не могут найти, вот и все. Да и какие бандиты в Зареченске? Мы тут всех знаем.
Однако Егор Саввич волновался, парень это видел. Санька молчал, обдумывая, что бы еще соврать и досадить старшему конюху.
Нашелушив горсть семечек, Игумнов стал бросать их одно за другим в рот, и опять под ноги Сыромолотову полетела шелуха.
— А еще Сморчком интересовался. Не знаешь ли ты, говорит, товарищ Игумнов, куда старик запропастился, — и Санька обрадованно увидел, как вздрогнул и беспокойно завозился на колоде старший конюх. Разговор о Сморчке для него тоже был явно не из приятных. Заметив это, парень продолжал вдохновенно сочинять разговор с милиционером. — Не видал ли ты, говорит, товарищ Игумнов, Сморчка на конном дворе?
— Чего бы полоумному старику делать на конном дворе? Сроду он не бывал здесь.
— А вот и бывал! К тебе приходил, дядя Егор. Забыл разве? Под осень-то? И чего-то лопотал, а ты сердился и ругал его, а потом вместе и ушли. Вот я и сказал: приходил к нам Сморчок, товарищ Куликов. К Сыромолотову приходил. Когда приходил, товарищ Игумнов? Точно, говорю, не помню, но вроде такого-то числа, в такой-то день. Правильно, подтверждает. Вот после этого старик и пропал.
— Мели, Емеля, твоя неделя, — раздраженно оборвал Саньку Егор Саввич. — Я-то при чем тут? Вот припомнил теперь, верно, приходил как-то Сморчок, его Буйный посылал. Опять же насчет лошадей для партейного секретаря. Вроде бы как посыльный. И с чего ты взял, будто пропал Сморчок? Ушел куда-нибудь на соседний прииск, али на завод, а может, и на богомолье. Он давно собирался.
— Да не я взял, а товарищ Куликов, — возразил Санька, тоже досадуя, что так ловко выдуманный разговор, опять легко опровергается старшим конюхом. — Может, и впрямь ушел. Ты скажи, дядя Егор, Куликову, ему интересно.
— Очень надо. Балаболка ты, — Сыромолотов встал, стряхнул с сапог подсолнечную шелуху. — Пойду нето, чаю попью. Совсем измучила жара. Ежели кто спросит, скажи, скоро, мол, будет Егор Саввич.
— Ладно, — неохотно согласился Санька. — Только ты недолго, мне тоже охота домой сбегать.
— Станешь еще указывать.
Егор Саввич вышел из-под навеса на палящее солнце и тяжелой походкой пересек двор. Игумнов, перестав щелкать семечки, задумчиво смотрел ему вслед. Потом бросил остаток подсолнуха, спрыгнул с бочки и плюхнулся на охапку свежескошенной травы в углу навеса.
А Сыромолотов, проклиная Саньку за болтовню и зная, что по меньшей мере тот половину наврал, старался понять, где правда и где вымысел. Милиционер частенько заглядывал на конный двор и всякий раз находил какое-нибудь заделье, а потом сидел с конюхами и шорниками, разговаривал о разных пустяках. Встречался и с Егором Саввичем, спросил о лошадях, какие были посланы в Златогорск, и почему поехал Петр Игумнов, а не кто-то другой. Последний раз Куликов заходил давно, и старший конюх стал успокаиваться, а вот, оказывается, опять наведывался. Неужели что-нибудь пронюхал? Так ведь до сих пор никто не знает, что случилось с Тарасенко. Ловко Федор все устроил. А теперь Сморчка нет, так и вовсе тревожиться нечего. И с самим Сморчком дело чисто сделано, комар носа не подточит. Был Сморчок — и нет его. Пропал, сгинул. Еще бы кое-кого следом за ним отправить.
Шагая по улице, Сыромолотов старался держаться в тени, ближе к заборам и домам. На дороге в тяжелой серой пыли возились куры, растопырив кургузые крылья, раскрыв клювы и быстро дыша. Солнце, сияющее на бледном выцветшем небе, палило немилосердно. От жары свернулись пыльные листья на редких тополях, рябине и кустах сирени, протягивающих ветки поверх заборов.
Сзади послышался конский топот. Егор Саввич оглянулся и увидел всадника на гнедой лошади. «Кто еще гоняет в такую жару», — сердито подумал старший конюх. Когда конник приблизился, Сыромолотов узнал Пашку Ильина и удивился: как же так, ведь Пашка должен сейчас быть в тайге с Виноградовым.
— Стой! — крикнул старший конюх, выходя на дорогу. — Стой, тебе говорят.
Пашка сильно натянул повод, и конь под ним заплясал, перебирая тонкими ногами.
— Куда гонишь по жаре? Очумел, что ли?
— Здрасте, Егор Саввич, — забормотал растерявшийся Пашка. — Посыльный я, значит, так что велено скорее.
— Ишь ты, — все так же сурово продолжал Сыромолотов. — Посыльный. Скоро ему велено. А коня заморишь, кто в ответе будет? Кто, я спрашиваю?
— Зачем же заморю? — вконец смешался и поспешно стал оправдываться паренек. — Я с понятием, тихонько ехал-то.
— Оно и видно, тихонько. Слазь с коня и веди в поводу.
Пашка покорно спешился и понуро зашагал рядом со старшим конюхом.
— Сказывай, кто тебя послал и зачем. Ты же в тайгу, помнится, уезжал по весне. Али выгнали? Натворил что?
— Да нет, Егор Саввич, я и был в тайге. И ничего не натворил, это вы зря обо мне подумали. Виктор Афанасьич, начальник наш, значит, нарядил меня с пакетом к директору. Поезжай, говорит, Пашка, в Зареченск и доставь пакет Александру Васильичу. И чтобы скоро.
— Скоро-скоро, — передразнил Сыромолотов, — чать, не горит там у вас. Беда, что ли, какая?
Пашка широко улыбнулся.
— Совсем даже наоборот, дядя Егор, большая радость у нас. Золото мы нашли богатимое.
— Золото? — Егор Саввич остановился, Пашка тоже. Он продолжал улыбаться.
— Какое такое золото? Чего мелешь-то?
— Самородное. Поднялись, значит, по Безымянной верст на пять, а потом повернули к Горелому болоту. Однако до болота не дошли, лужайка встретилась. Тут и нашли. Виктор Афанасьич как обследовал лужайку, так и снарядил меня с пакетом…
Егор Саввич, страшно волнуясь, прервал Пашку.
— Где, где нашли-то? Повтори-ка, а ну, повтори.
— Я же сказывал: недалеко от Горелого болота, там, где тайга горела, помнишь, дядя Егор, пожар-то большой был. А поблизости, значит, Безымянная.
— Так, так… — Сыромолотов лихорадочно соображал Все ясно, они нашли е-г-о золото. То самое, которое берег столько лет. Как же так, господи, да что же это такое? Не ждал, не гадал и вот тебе раз. Что же теперь делать? Ограбили, по миру пустили. — Пакет-то при тебе? — охрипшим внезапно голосом спросил старший конюх.
— При мне. Вот тут, — Пашка показал на грудь, где под рубахой рисовался твердый прямоугольник. — Всю дорогу щупал: не потерять бы.
— Свободно мог потерять. Давай сюда, — Егор Саввич требовательно протянул руку. — Я в контору, к Александру Васильичу, вот и передам. А ты отведи лошадь на
