Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
способность, не объяснимую наукой, – такую же, как у деда сводить луковицей бородавки.
Параллельно сестра увлеклась гаданием и вскоре почувствовала, что если она долго просидит над колодой, у нее начинает сильно болеть голова. Где-то я читал, что «все ворожки – несчастные». И сестра затоптала в себе этот дар как что-то недоброе, ушла от него. И теперь не жалеет.
А я стал писателем и пишу свои рассказы обо всем на свете.
СЕМЕЙНЫЙ АЛЬБОМ
Часть вторая
В очередную годовщину Великой Победы 15 хочется напомнить не только о геройстве и мужестве русских солдат, но и о разрушительности и губительности самой войны, ее необратимых и катастрофических последствиях ДЛЯ ВСЕХ.
Я бы не стал об этом говорить, если бы ситуация на Украине, политика американского правительства и патриотический ажиотаж наших СМИ не спровоцировали в нашем обществе рост агрессии, отчасти справедливой, направленной против того или иного внешнего врага.
Недобрый лозунговый ажиотаж глуповат. Война неромантична и противоречит здравому духу человеческой природы.
Это, поймите, не интеллигентский пацифизм (гадов и свиней надо бить нещадно), но война даже для победителей всегда оборачивается болью, разрухой и трагическими потерями.
Моя бабушка, которая в войну четырнадцатилетней девочкой уже работала на заводе в Муроме (точила на станке детали для танков и оставила в цеху свое здоровье), рассказывала мне, как у них на заводе в мае 1945 года получили весть об окончании войны. Один из охранников на радостях выпалил в воздух и случайно попал в голову мастера, который высунулся в окно верхнего этажа, чтобы всех поприветствовать и разделить общие чувства. В результате в День Победы один мужик лег в гроб, а другой поехал под суд. Мне кажется, это показательная история.
Здесь я привожу воспоминания своего прадеда Алексея Захарова, который служил почти всю войну, а свои мемуары о ней оформил в одну из глав рукописной книги «О жизни и о себе». Я уже немного рассказывал о нем в предыдущей статье: он родился и вырос в селе Тейково, потом работал учителем в деревенской школе в Больших Вязовицах. В тридцатых годах окончил Ярославский педагогический институт, а оттуда был направлен в Иваново. Далее – слово ему.
***
Я пошел учителем математики в неждановскую школу № 43 и, отработав в ней год, стал завучем школы. В ноябре 1940 года у нас произошел дикий и глупый, но трагический случай: директор школы Павел Алексеевич – неглупый, рассудительный человек, тридцати пяти лет, по специальности историк, окончил педагогический институт… «Но вот поди ты… С кем грех да беда не бывает» – так говорила моя мать. Перед праздником Октября в школе проходил ученический вечер, и вот из раздевалки во время вечера украли шесть новых зимних пальто учениц старших классов. Директор был расстроен, так как не смогли поймать и найти. Кроме того, со школьного двора воровали дрова, что, очевидно, было также поводом для дикого случая.
8 ноября – во второй день праздника Октябрьской революции – вечером в огромную поленницу дров высотой два метра, сложенную в форме буквы «П» в центре школьного двора, забрел пьяный человек и заплутал в этой дровяной клади. Трое мужиков: директор, дворник и истопник с собакой – побоялись пойти в дровяную кладь к сидящему там опьяневшему человеку с гармонью. Директор влез на поленницу, взял оттуда кругляк – чурбак метровой величины – и бросил его вниз. Полено торцом ударило по голове сидящего человека, который застонал, зашевелился. И только после этого истопник и дворник подошли к стонавшему человеку, взяли его и поволокли в вестибюль школы. Не позвонив по телефону и не вызвав скорую помощь, директор ушел на квартиру (он жил при школе), истопник, мордвин по национальности, сообразив, что дело плохо, сказал: «Мой пойдет в топку – не потек бы где вода» – и ушел. Человек с проломленным черепом остался лежать на полу в вестибюле, охраняемый сторожем. Сторож тоже не позвонил ни в скорую, ни в милицию, не принял никаких мер. Через некоторое время в школу случайно зашел дежуривший по участку милиционер. Увидев лежащего на полу человека, у которого пузырилась изо рта кровь, он немедленно вызвал скорую и отправил пострадавшего в поликлинику. Через неделю пострадавший скончался. Это был бухгалтер одного крупного предприятия, которому коллектив справлял юбилей и чествование в связи с награждением его орденом. Оказалось так: юбиляр, опьяневший после вечера, сел в трамвай № 2, идущий на Рабочий поселок, – в противоположный от своей квартиры конец города, – и от кольца трамвая пошел, играя на гармони, потом, видимо, случайно забрел в дровяную кладь на школьном дворе и оказался убитым. Директора осудили на семь лет и отправили в лагерь – в Карелию, на лесозаготовки. На место директора назначили меня.
***
Воскресенье, 22 июня 1941 года. Солнечный, теплый и как-то по-особенному радостный летний день. Моя квартира находилась на улице Дзержинского. У нас собрались родные, все сидели за столом, настроение у всех было приподнятое, веселое. Шло угощение перед походом в парк Степанова и на стадион «Текстильщик». Время подходило к двенадцати часам дня, вдруг неожиданное правительственное сообщение по радио о начавшейся уже войне с Германией всех приглушило, ошеломило. Обменявшись мнениями, каждая семья поняла необходимость пойти домой, и все поспешили разойтись к себе, прогулка на стадион и в парк не состоялась.
***
Школу, в которой я работал, в июле сорок первого уже начали готовить под военный госпиталь. Имущество школы (учебное оборудование и наглядные пособия по предметам) никто не принимал, так как госпиталю это было не нужно, плана эвакуации в гороно не было, а поэтому куда-либо сдать на сохранность я не мог. Все оборудование пришлось временно сложить в кабинет физики. Прочие помещения уже подготовили для приема раненых. Я с вверенным мне школьным имуществом стал никому из госпитального начальства не нужным, а лишь мешающим человеком.
В августе месяце, когда в госпиталь стали поступать раненые солдаты, я забеспокоился значительно больше. В одно из очередных посещений школы, когда я увидел кабинет физики, моему взору представилась следующая картина: дверь поломана, покороблена, на полу валялись лягушки, змеи, ящерицы, крабы, – все это было выброшено из заспиртованных стеклянных цилиндров, а спирт выпит ранеными солдатами. В сентябре месяце 1941 года школа № 43 получила пристанище в зданиях служебных помещений медицинского института по улице Рабфаковской, и оставшиеся после разгрома вещи были наконец-то перенесены туда. В Иванове началась вторая партийная мобилизация для подготовки коммунистов на фронт.
***
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
