Это барон добавил уже со смешком. И смешок был добрым. Наверное, самым добрым за все наше знакомство, которому я даже не могла сейчас сосчитать число дней.
Мак, присыпанный сахарной пудрой, скрипел на зубах, а сладчайший корж таял во рту. Я проглотила свой кусок меньше, чем за минуту и стала по новой обжигаться чаем.
— Вера, подуйте!
Я скосила глаза: барон не полулежал, а уже полностью сидел в подушках.
— А-ну-ка ложитесь! Вы ранены, а у меня всего лишь простуда.
— А пирог вы положите мне под подушку? Как себе в детстве?
Я сжала губы, а потом стряхнула с них мак. Языком, хотя лучше бы, за неимением салфетки, сделала это пальцем. Ах, пани Дарина, о главном-то и не подумала!
— Вы помните каждое мое слово? — голос, увы, не сумел передать охватившей меня злости на эту супер-довольную улыбку. Чему барон так радуется? Чему?
— А вы не так уж много слов мне сказали. В детстве мы зубрили целые страницы, так что память у меня отличная.
Я сделала еще глоток. Чай успел остыть.
— А я думала, что это у вас такие сверхъестественные способности.
Барон перестал улыбаться.
— Нет у меня никаких способностей. Совершенно. Единственное мое отличие от вас, Вера, что я живу сто двадцать второй год. За это время, думаю, я набрался немного жизненного опыта, но в отношениях с вами он бесполезен. Вы дитя какого- то странного времени. Стремитесь сделать все наперекор…
Он вновь улыбнулся.
— Наперекор здравому смыслу, моя дорогая.
— Последнюю неделю, — цедила я сквозь зубы, — здравый смысл лишь мешал мне жить. Если бы я сразу поняла, что не сплю наяву, всего бы этого не было…
Улыбка исчезла с лица барона. Оно окаменело.
— Чего именно не было? — отчеканил он в своем вопросе каждое слово.
Я выгнула спину и гордо вскинула тяжелую от жара голову.
— Вашего ранения и смерти Яна.
— Бог любит троицу. Договаривайте уж, Вера.
— И нашей свадьбы бы не было, — выдохнула я и опустила глаза.
— А ее и не было, — прорычал барон. — Я не давал своего согласия на то, чтобы взять вас в жены. Надеюсь, против свадьбы с покойным Миланом вы ничего не имеете, так ведь? Жалеть меня и Яна не имеет смысла. Я жив и рано или поздно поднимусь с этой кровати, а Ян… Ну вы пару раз сами пытались его убить. Думаю, с третьей попытки вам бы это удалось, вы настырная. Но вам помогли. Сняли грех с души.
Я все еще держала спину, но голова уже упала на грудь, и барон сейчас, небось, буравил взглядом мою макушку.
— Почему вы бросились защищать пана Ондржея? — спросила я, и даже не потому, что меня это интересовало, а так как это было закономерным продолжением или завершением данного разговора.
— Я защищал старика. Его отец не для того оставил здесь немецкую винтовку, чтобы сын стал убийцей. Ян не в счет. Ян волк. Его человеческая сущность в момент убийства полностью отсутствовала. И сейчас старик верит, что убил обыкновенного волка. Его убедили. Пан Ондржей — другое. Он даже не колдун. Он игрок. Причем плохой. Впрочем, я рад, что оба живы-здоровы. Не нужно нам тут лишних смертей, верно?
Я покачала головой, потому что кивнуть не могла. Подбородок будто прилип к шее, или на макушку кирпичом лег взгляд барона. К счастью, в этот момент в дверь постучали. Я вскочила и, уже не шатаясь, дошла до двери. Это был пан Лукаш. В одной руке он держал чемодан барона, в другой — блюдечко со стаканом воды и какой-то таблеткой. Я поблагодарила, забрала все, не позволив хозяину даже одним глазком заглянуть в комнату, и снова закрыла дверь ногой.
— Не смейте пить то, что они вам дали, — прошипел барон.
— Думаете, отравят? — без всякой иронии спросила я.
Тот поджал губы и хмыкнул.
— Не хочу наговаривать на людей, но этим дурацким выстрелом и кольцом, которое я зачем-то нацепил вам на палец, я полностью развязал руки этому проходимцу. К черту особняк, к черту деньги, пусть всем этим подавится, но вы лично пострадать не должны. Ясно?
На этот раз я кивнула. Подошла к окну, открыла его и выкинула таблетку в снег.
— Закрывайте скорее! — почти взмолился барон. — Допивайте чай и ложитесь спать, — и добавил, почти сразу: — Только не в кресло, пожалуйста. Вы как-никак дали свое согласие на супружескую постель. А я постараюсь дать вам в ней как можно больше места.
Он поймал мой взгляд и не отпускал, пока я шла от окна к столику. Не глядя, я взяла новый кусок пирога и чашку с остывшим чаем.
— Возьмите хотя бы блюдце! — прошептал барон, растягивая губы в добрейшей улыбке. — На крошках будете спать вы, учтите. Я ранен, а у вас всего-навсего простуда.
Я пыталась превратить лицо в маску. Напрасно! Губы сами растянулись в улыбке.
— Я буду кормить вас с руки. Мне кажется, этот пирог нарочно крошится, как вы думаете?
Барон улыбался и молчал. Я села на кровать близко к подушкам. Теперь уже не на самый край, а по-хозяйски. Протянула кружку барону и переложила пирог в освободившуюся ладонь. Потом отломила кусочек и двумя пальцами поднесла ко рту Петера. Он взял его аккуратно, даже не обнажив зубов, хотя сейчас мне очень хотелось их рассмотреть на наличие удлиненных клыков. Улыбка их скрывала, но чем-то же он прокусил мне язык!
— Вера, вы пользуетесь моей беспомощностью. В вас нет ни капли жалости.
Надо было взять блюдце, как барон и просил. Тогда бы у него оказались заняты обе руки. Сейчас левая тоже занята, только мной! Она скользнула мне на талию, под футболку и обожгла сильнее раскаленного чугунного утюга!
— Вера, вы примите мое "да" с опозданием на… несколько часов?
Барон смотрел мне в глаза и тянул к себе рукой. А я вместо ответа ткнула ему в губы новым кусочком пирога. Свадебного! Помогло! Рука с талии исчезла. Но радость оказалась преждевременной. Барон схватил мою руку и прижал ладонь к губам, осторожно собирая языком крошки. В этот момент отопление в комнате будто выключилось… Так меня затрясло.
— Милая моя, — барон жевал довольно быстро и не давился сухой крошкой. — Подумайте сами, Верочка, ну как вы вернетесь в обычный мир… После дракона, призраков, оборотня… Это невозможно, Верочка. Ваше место подле меня. А потом подле дракона, рядом с которым вам не страшен никакой Ондржей. Вера, клятвами не кидаются. И кольцами тоже. Вера, вы — моя жена, а я предупреждал, что не отпущу, даже если вы узнаете после свадьбы обо мне нечто ужасное. Но ведь вы узнали это ужасное еще до свадьбы…
— Нет, — Теперь Петер прижимал мою ладонь к своей щеке. — Я до последнего верила, что вы человек. Даже когда пани Дарина сказала, что вы не Милан Сметана…
— Вера, я человек… И я не один раз повторил вам, что я не Милан… Но вы не верили мне, но сразу поверили постороннему человеку. Отчего же так вышло, а?!
