Она дала ему адрес и упомянула о том, что сдала их дом вСан-Франциско очаровательной бездетной паре. Они сохранят его в прежнем виде,она также не забыла подчеркнуть, что заперла его кабинет. Его картотека будет вполном порядке. И Джессика постарается остерегаться ящериц и муравьев. Все самолилось на бумагу. Будто она писала письмо давно пропавшему другу. Таким онвсегда и был. Она приклеила на конверт марку и, дойдя до почтового ящика науглу, бросила письмо, потом заметила направлявшуюся домой Астрид. Она помахалаей рукой, Астрид свернула и остановилась на углу.
— Куда ты собралась, Джессика? Хочешь поужинать?
— Вы хотите сказать, что в кои-то веки вы не заняты,миссис Боннер? Я потрясена.
Джессика засмеялась, почувствовав на душе необычайнуюлегкость. Она предвкушала отъезд. За прошедшие недели Джесси много разспрашивала себя, а правильно ли она поступила.
Но она знала, что была права, и радовалась этому. Онаощущала такое облегчение, словно наконец-то обрела покой. Ян все еще жил в еедуше. Даже сейчас. Джессика пыталась избавиться от мыслей о нем, когдаулыбалась Астрид.
— Нет, милашка, я не занята. И мне захотелосьполакомиться спагетти. Как идет упаковка?
— Все сделано. И не откажусь от спагетти.
Они поужинали в шуме и хаосе ресторана Ванесси и перешли вкафе на тротуаре, чтобы выпить капуччино. Начали появляться Туристы, перваяволна летнего наплыва; воздух был на удивление теплый.
— Ну, дорогая, как ты себя чувствуешь? Испуганной,несчастной или довольной?
— Ты имеешь в виду мой отъезд? И то, и другое, итретье.
Это немного напоминает расставание с родным домом… — Новоерасставание с Яном. Упаковка самых разных мелочей оживила столько воспоминаний,чувств, которые они похоронили. Она не станет распаковывать эти коробки вновь.Джессика отделила свои вещи от вещей Яна. Теперь будет просто, если оникогда-нибудь надумают продать дом, это облегчит их сборы. Пожитки были сложеныв разные кучи.
— Тебя ждет много дел на новом месте. Мама говорит, чтов доме такой беспорядок.
— Да. Но ненадолго, — произнесла с гордостьюДжессика.
Она уже влюбилась в то место. Оно было как новый друг.
— Я попробую заскочить туда до нашего отъезда в июле.
— Я буду рада. — Джессика улыбнулась, чувствуясебя беззаботной и счастливой. Это ощущение не покидало ее весь вечер, словноона рассталась с зубной болью, от которой страдала месяцами.
— Джессика, сейчас ты выглядишь счастливой. Знаешь,сначала я чувствовала свою вину, забрав у тебя магазин. Я боялась, что ты меняза это возненавидишь.
Но Джессика только улыбнулась и тряхнула своей светловолосойгривой.
— Нет. Тебе не стоит беспокоиться. — Она похлопалаподругу по руке. — Ты не забрала у меня бутик. Я продала его тебе. Должнабыла. Тебе или кому-то еще, даже если это и было больно. Я рада, что он — твой.Наверное, я его переросла. Я во многом изменилась.
Астрид кивком выразила согласие.
— Я знаю. Надеюсь, у тебя все получится.
— И я тоже на это надеюсь, — ответила она с едвали не скорбной улыбкой.
Женщины допили кофе. Они напоминали двух солдат, которыевместе прошли через войну, и теперь им не о чем было говорить, кроме как делатьредкие замечания о близящемся мире. Наступит ли он? Джесси надеялась на это. Запоследние месяцы они обе пережили многое. Астрид понимала, что теперь онаполучила то, чего так желала. Джессика же еще не была до конца уверена.
— Джесси, Джеффри давал о себе знать?
— Да. Он позвонил и сказал, что на следующей неделеприедет повидаться со мной.
Джеффри с присущей ему чуткостью понял, что в городеДжессике нужно было остаться одной.
— Это пойдет тебе на пользу.
Джессика кивнула и ничего не добавила.
* * *
На следующее утро дверной звонок зазвонил в четвертьдесятого. Ее вещи были упакованы, и Джессика в последний раз мыла тарелки послезавтрака, вполглаза любуясь видом из окна. Она хотела запомнить все, подождатьеще часок, а потом уехать. Быстро. У нее было почти такое же чувство, как в тоутро, когда она уезжала в колледж: старая жизнь сложена в чулан, новая —впереди. Она собиралась вернуться назад, но вернется ли? Ей казалось, что онауезжала не просто на лето. Может быть — навсегда.
В дверь позвонили, Джессика вытерла руки о джинсы и, откинувволосы с лица, побежала открывать, босая, в полурасстегнутой рубашке. В такомвиде ее больше всего любил Ян. Настоящая Джесси.
— Кто там? — Она стояла у двери, улыбаясь,предположив, что к ней, по-видимому, решила заглянуть Астрид или Катсуко.Последнее прости. Но теперь она будет смеяться, а не плакать, как случилось вмагазине.
— Инспектор Хоугтон.
Внутри ее все окаменело. Дрожащими руками Джессика отперладверь и открыла. Радостное настроение улетучилось без следа. Впервые занесколько месяцев в ее глазах вновь промелькнул страх. Удивительно, как быстроон вернулся. Месяцы медленного возрождения пошли прахом после одного-единственногозвонка.
— В чем дело? — Ее глаза были похожи назеленовато-серую поверхность болота, а лицо превратилось в восковую маску.
— Доброе утро. Я.., гм.., это неофициальный визит. Я… Янашел брюки вашего мужа на складе и подумал, что неплохо бы передать их вам ипосмотреть, как вы тут.
— Понимаю. Спасибо.
Со смущенной улыбкой он передал ей коричневый пакет.
Джесси не улыбнулась в ответ.
— Решили попутешествовать?
Его взгляд перескакивал с сумок на коробки в холле, онапосмотрела ему прямо в глаза. Негодяй. Как он посмел заявиться сюда? Джессикакивнула в ответ и опустила голову.
Подходящий случай прекратить войну, протянуть с миром руку.
Но она не могла. Хоугтон вызывал у нее желание закричать,поколотить его, расцарапать ему лицо. Она не могла выносить одного его вида.Ужас и ненависть захлестнули ее, как волна прилива, и ей захотелось сползти постене, свернуться калачиком и зарыдать.
— Почему вы пришли сегодня?
В ее глазах было непонимание ребенка, он отвел взгляд,посмотрев на свои руки.
— Я подумал, что вам понадобятся мужнины… — Его голособорвался, лицо окаменело. Он поступил неразумно, приехав сюда. Сейчас уХоугтона не осталось сомнений на этот счет. Но его целыми днями подталкивалоэто желание. Желание увидеть ее. — Брюки вашего мужа валялись на складе, такчто я подумал…
— Почему? Почему вы подумали? Разве он может прийтидомой и надеть их? Или в тюрьмах больше не носят джинсы?
