– На будущей неделе я, видимо, наведаюсь в Лондон.
– Я же тебя предупреждал, что очень занят! –раздраженно бросил он.
– Я в курсе. Просто нам пришло время поговорить. Нехочу дожидаться сентября.
Его это, по всей видимости, не волновало, зато ее волновало,даже очень.
– Я мог бы вернуться в конце августа.
– Не собираюсь ждать еще полтора месяца, – проговорилаона.
– Конечно, я по тебе соскучился, – испугался он, – нозанят день и ночь. Я же говорил! Иначе взял бы тебя с собой.
– Предпочитаешь, чтобы я отправила тебе факс? – холодноспросила она.
Возмутительно! Неужели он не может выкроить время, чтобыуслышать, что их супружеству пришел конец?
– Давай не будем ссориться. Просто у меня нет времени.
– Это и будет темой моего визита. У тебя вообще нетвремени: ни на разговоры, ни на любовь, ни на какие-либо еще супружескиеобязанности. По-моему Билл дело не столько во времени, сколько в утратеинтереса.
– Что ты хочешь этим сказать? – У него пробежал холодокпо спине.
Только сейчас до него стало доходить, что все это значит:эти факсы, молчание, отсутствие звонков. Он опомнился, но поздно. Слишкомпоздно.
– Зачем ты сюда прилетишь? – спросил он напрямик. Биллвсегда ненавидел неожиданности.
– Чтобы встретиться с тобой. Я не отниму у тебя многовремени. Если хочешь, даже остановлюсь в другом отеле. Просто считаю, что последвадцати двух лет брака надо переброситься хотя бы словечком, прежде чемотправить все в мусорную корзину.
– Вот, значит, как ты к этому относишься?
Как ни поражен, как ни напуган он был, она ничего не сталаотрицать.
– Да. Уверена, что и ты относишься к этому так же.Значит, нам есть о чем поговорить.
– Я против. – Он был совершенно раздавлен. – С чего тывдруг?
– Еще спрашиваешь! Это печальнее всего.
– Мы оба пережили страшную трагедию. В Лондоне у меняответственнейший судебный процесс, разве ты этого не знала?
– Знала, Билл.
Она уже устала его слушать. Он был до того недогадлив, чтоона засомневалась, стоит ли ей вообще лететь в Лондон. Ее угнетал даже разговорс мужем, не то что его вид.
– Поговорим через неделю.
– Это будет разговор или подписание бумаг? – сердитоосведомился он.
– Сам решай.
На самом деле право решать принадлежало теперь не ему, а ей.Он мог тянуть до бесконечности: его устраивал брак с женщиной, до которой онбольше не дотрагивается, с которой не говорит, на которую даже не смотрит.Такая перспектива вселяла в нее ужас. Она провела десять дней, беспрерывнобеседуя с Хартли, и сама мысль о возврате к безмолвному сожительству, лишенномунамека на любовь, казалась ей самоубийственной. Она твердо решила, что этому небывать.
– Такое впечатление, что ты уже приняла решение, –огорченно проговорил Билл, и она едва не ответила утвердительно, но удержалась,чтобы не лишать смысла свою поездку в Лондон.
Она чувствовала, что обязана предоставить ему шанс, датьхотя бы возможность объяснить, почему он целый год так дурно с ней поступал, ауж потом сообщить ему о своем решении.
– Ты полетишь из Нью-Йорка? – спросил он, словно этоимело какое-то значение.
– Из Лос-Анджелеса. Сначала проведу пару дней с Таней.
– Это она тебя надоумила? – (Можно было подумать, что унее самой не хватило бы мозгов.) – Или другая твоя подруга, врачиха?
– Ее зовут Зоей. Нет, они тут ни при чем. Пойми, Билл,я все решила сама. Я много думала еще до отъезда из Нью-Йорка, и теперь не вижусмысла ждать еще два месяца, чтобы тебе сказать...
– Что ты собираешься сказать?
Он хотел вырвать у нее ответ. Чувствовал, что назреваетразрыв, и был близок к панике. Его можно только пожалеть. Вместо того чтобыпаниковать сейчас, когда уже поздно что-то изменить, ему надо было заметитьнеладное еще полгода назад или хотя бы двумя месяцами раньше. Тогда бы он смогсказать решающее слово. А теперь – нет.
– Что мне с тобой плохо. Неужели ты сам этого незамечал? Тебе тоже со мной несладко. Давай не будем кривить душой.
– Это были тяжелые времена, но я уверен, что всепоправится.
Он отметал несчастье последнего года, всю горечь, безмолвие,ненависть.
– Как поправится? Почему это вдруг?
Несколько месяцев назад она предлагала ему обратиться кпсихоаналитику, но он отказался, предпочтя не смотреть правде в лицо, а прятатьголову в песок. Откуда же возьмется улучшение теперь? Но для него, судя по еготону, это было вопросом жизни и смерти.
– Не знаю, что творится...
Он был совершенно растерян, абсолютно не подготовлен к ееобвинениям, словно не предполагал, что она способна что-то заметить. НеужелиМэри Стюарт для него – все равно, что автомобиль, который можно припарковать,на время про него забыть, а при необходимости снова завести? Что ж, поздно:аккумулятор окончательно сел.
– Не понимаю, зачем тебе сюда мчаться?.. – Онпо-прежнему твердил свое.
– Поговорим на следующей неделе. – Мэри Стюарт нежелала продолжать этот разговор.
– Может быть, я сам прилечу в Нью-Йорк на выходные?
Можно было подумать, его больше всего страшит сам факт еепоявления в Лондоне. Однако она отказывалась продлевать томительное ожидание.
– Это совершенно необязательно. Ты слишком занят.Честное слово, я не отниму у тебя много времени. Потом я попробую встретиться сАлисой.
– Она знает о твоем намерении?
Об этом еще никто не знал. Ему следовало бы не трусить, авзять себя в руки.
– Пока нет, – холодно ответила Мэри Стюарт. Она слишкомдолго его любила, слишком многое ему отдала, слишком долго ждала улучшения.Теперь ей уже нечего ему предложить. В ней не осталось даже сочувствия. –Постараюсь отловить ее по телефону перед приездом.
– Может, проведем уик-энд все вместе? – предложил он сослабой надеждой.
– Не хочу. Я прилечу не за этим. Пробыв в Лондоне день,от силы два, я отправлюсь туда, где она в тот момент окажется.
Она не позволит ему спрятаться за спиной дочери, изображаядружную семью, и тем ее переиграть. Это счеты между ней и мужем, и нечегоприплетать к этому других, даже Алису.
– Если хочешь, можешь пробыть дольше...
Билл запнулся. Наконец-то почувствовал, что все средстваисчерпаны. Он не был полным болваном, а она никогда не вела себя такбессердечно. Мысль о появлении в ее жизни другого мужчины не могла прийти ему вголову. Это не вытекало ни из ее слов, ни из характера. Билл не сомневался в ееверности и в этом отношении не ошибался. Но вот ее оскорбленный, нет, дажепрезрительный тон... Теперь он понимал, что дело зашло слишком далеко. Для негоуже не составляло тайны, что он услышит от нее, когда Мэри Стюарт нагрянет вЛондон. Он был признателен ей за намерение уведомить его о своем решении лично,а не письмом. Но это, конечно, не избавит его от уныния.
