— Может быть, зайдем, Стафф? Я поставлю свечку и помолюсь недолго.
Он кивнул, и они вошли вдвоем, онемев от восхищения этой маленькой жемчужиной в оправе простенького селения. Цветные витражи покрывали пол переливами всех цветов радуги, а распятие было украшено полудрагоценными камнями. Мария зажгла свечу, опустилась на колени близ исповедальни и удивилась тому, что Стафф преклонил колени рядом, касаясь ее локтем. Она горячо помолилась за упокой души Вилла, за себя и за здравие сына, который жил вдали от нее. Кто сумеет деликатно рассказать ему о смерти отца, утешить, если он заплачет?
Вдруг ей пришла в голову мысль. Быть может, Стафф, возвращаясь в Элтгем, заедет в Хэтфилд? Но смеет ли она просить о милости, когда сама отказывает ему в них? Когда она наконец повернула голову и посмотрела на него, Стафф сам уже смотрел на нее, а позади них стоял священник.
— Нам приятно, когда сюда приходят помолиться путники, — тихо произнес он. — Может быть, вам нужно что-нибудь еще? Я не заметил поблизости ваших лошадей. — Его лицо осветила хитрая улыбка.
— Мы остановились на постоялом дворе, отче. Едем в Иден-бридж, а здесь гостили у моего друга, мастера Уитмена.
— A-а, понятно. Сейчас мало кто ездит по дороге с запада на восток. Когда-то эта церковь привлекала к себе множество паломников, направлявшихся в Кентербери, но теперь этого уж нет. Время другое. На дорогах к югу бесчинствуют шайки разбойников. Боюсь, что проклятье, павшее на Лондон и наши края, — это кара Божья за грехи наши.
Мария была рада, что он не спросил ни как их зовут, ни куда именно в Иденбридже они едут. Если он предположил, что они муж и жена, тем лучше. Ей было бы стыдно сказать служителю церкви, что это не так. Однако он, несомненно, позднее расспросит о них мастера Уитмена, а потом помолится о прощении их грехов. Если б только он ведал, что супруг ее всего пять дней как умер от потницы, то уж точно решил бы, что она идет прямой дорогой в ад.
Стафф положил несколько монет в ящичек для пожертвований, и они с Марией вышли на залитую солнцем площадь, оставив позади и благолепную церквушку, и озадаченного священника. Ярмарка, расположившаяся на лужайке, выглядела убого после тех великолепных ярмарок, которые Мария повидала в Гринвиче и даже в окрестностях Гевера. Они шли мимо ларьков с дешевыми поделками, и она не возражала, когда рука Стаффа обнимала ее за талию или гладила ей волосы. Мария все оглядывалась, поминутно ожидая встретить неодобрительный взгляд отца или злой прищур Вилла. Ощущение того, что никто тебя здесь не знает, одновременно и смущало, и пьянило.
Они посмотрели моралите[119] в исполнении театра марионеток, прошли мимо шатров гадалок.
— Хочешь узнать свою судьбу, любовь моя, или же предпочитаешь теперь сама ее устраивать?
— Конечно, Стафф, теперь я предпочитаю сама устраивать свою жизнь.
— Это замечательно, — широко улыбнулся он. — Только не забывай, что и у меня такие же предпочтения. Так что принимай во внимание и это, и то, как я отношусь к тебе, когда станешь принимать собственные решения, Мария Буллен.
Мария и не взглянула на кипы шарфов и всяких безделушек, разложенные коробейниками на столиках, но Стафф наклонился и вытянул из пестрой груды блестящую сеточку для волос.
— Золотой силок! — воскликнул он, потряхивая сеточкой на солнце так, что ее тонкое плетение засияло, засверкало. — Я беру, друг, — это подходит к волосам моей дамы. — Он дал монету обрадованному парню.
Они зашагали в обратном направлении, медленно, никуда в сущности не стремясь.
— Не забывай, Мария, того, что я сказал, какой бы свободной ты сама себе ни казалась. Мне тоже нравится думать, что я свободен, но это неправда. Ты опутала меня так же крепко, как эта сеточка охватит твои непокорные локоны.
Мария посмотрела на него, слезы подступили к ее глазам.
— Благодарю, — и больше не смогла выговорить ни одного слова. Осторожно потрогала пальцами сеточку. Очень тонкая работа. Как она оказалась на этой убогой деревенской ярмарке? Что могла бы поведать о своей прежней владелице? Марии хотелось поделиться своими мыслями и чувствами со Стаффом, но она боялась, что голос ей изменит.
Они ступили на мощеный двор «Золотой чайки», и Стафф обнял ее за талию. Потом он наклонился и коротко поцеловал в щеку.
— Пойдем, золотая Мария. Мы отправляемся в замок Гевер, — сказал он.
И они вошли в полутьму зала под облупившейся вывеской.
Глава двадцать третья
27 июля 1528 года
Дорога в Гевер
Аллюр, который они взяли, выехав в Гевер, не напоминал вчерашнюю стремительную скачку: ехать было всего три часа. Всю дорогу они оживленно разговаривали и показывали друг другу то один открывшийся вид, то другой. Было заметно, что Стафф не в восторге от завершения их путешествия и предстоящей разлуки. Мария заметила это и была польщена. Она пригласила Стаффа заночевать в Гевере, а уж завтра пускаться в обратный путь в Элтгем. Она трезво рассудила, что ему придется согласиться: ведь вскоре после обеда стемнеет, а на дорогах по ночам слишком опасно. А тогда, после обеда, она попросит его сделать ей одолжение и навестить Гарри в Хэтфилде — рассказать ему о смерти отца, которого мальчик давно не видел и теперь уж никогда не увидит.
Мария ощущала себя отдохнувшей, голова была ясной, впервые со дня смерти Вилла; наверное, она чувствовала себя лучше, чем за все время с тех пор, как двор покинул Гемптон, оставив там ее с Виллом. День выдался жаркий, но в тени, на лесных дорожках и тропинках, было прохладно. Если не считать полей вокруг небольшой деревни Окстед, они будут защищены от палящих солнечных лучей до самого дома — до зеленой долины и заливных лугов на берегах Идена.
Они не стали делать привал в Окстеде, уединенном феодальном владении, почти не затронутом новыми веяниями. В тени нескольких домиков лежали тощие охотничьи псы, поминутно махавшие хвостами, отгоняя мух, а людей почти не было видно.
— А интересно, они знают, кто сейчас царствует или как выросла враждебность к французам со времен Поля золотой парчи? — обратилась Мария к Стаффу, повышая голос, чтобы он расслышал ее за цокотом копыт идущих легким галопом лошадей.
— Сомневаюсь, девочка. В этих краях люди все еще радуются, что Война Алой и Белой Розы не опустошила их поля. Эта деревня уже во владениях твоего отца?
— Нет, они начнутся через пять миль. Там будет хорошо заметный знак на лесной тропе.
— Ну да, конечно. Если бы эта земля принадлежала лорду Томасу Буллену, то об этом здесь было бы ясно написано. — Они вместе рассмеялись над тем, что скрывалось за шуткой, и вскоре оставили вырубки Окстеда далеко позади.
