Кутепов не обладал подобными данными прирожденного правителя. Но поставим вопрос иначе. Кто мог, перебирая в своей памяти десятки и сотни знакомых ему имен из состава армии, остановить свой выбор на любом из них и, призвав в свой кабинет капитана или полковника, имя рек, из их числа, сказать ему: „Полковник или капитан такой-то, у меня есть к вам дело; это очень ответственное поручение, и есть много оснований предполагать, что вы не вернетесь, если обстоятельства обернутся для вас неблагоприятно, — согласны ли вы взяться за него?“ Кто мог задать такой вопрос сотням доблестных офицеров и быть уверенным, что не будет отказа, и что поручение будет свято выполнено и окажется в руках человека беспредельно преданного и абсолютно верного? — Я полагаю, что другого такого человека нет в нашем зарубежье и не было его даже тогда, когда был в живых ген.[ерал] Врангель»[560].
Какие же «известные деловые обязательства» принял на себя Кутепов в Париже? Он возглавил в Собственной канцелярии великого князя Николая Николаевича разведывательно-информационную часть и сосредоточился на «активной работе». Речь шла о заброске в Советскую Россию преданных Белой идее офицеров, которые, по мысли Кутепова, должны были установить связи с военным руководством Красной армии. На вопрос: «Зачем?» — Кутепов дал развернутый ответ в одной из своих речей: «Мы „белые“, пока „красные“ владеют Россией, но как только иго коммунизма будет свергнуто, с нашей ли помощью или без нее, мы сольемся с бывшей Красной армией в единую Русскую армию»[561]. Взгляд на Красную армию как на «временное орудие в руках врагов России», идея поиска в высшем командовании РККА «национально мыслящей части» глубоко захватили Кутепова и увлекали его на протяжении всех 1920-х годов. При этом как именно будут выполнять конкретные задания его разведчики, никто не знал; из доверительно сказанных Б. А. Штейфону фраз «главное, я хочу связаться с кем-нибудь в Красной Армии. Тухачевским[562] или кем-нибудь другим…»[563] видно, какими наивными были представления генерала о закордонной работе его агентов. Но, повторимся, Кутепов был искренне воодушевлен своей идеей, которая на фоне «абстрактной» деятельности Врангеля по сохранению русской военной силы за рубежом казалась ему продолжением реальной боевой борьбы, дела Крыма и Галлиполи.
Структура и методы работы боевой организации А. П. Кутепова, естественно, не афишировались. Известно, что «кутеповцы» — в основном молодые офицеры, участники Гражданской войны, и русские юноши, которым на момент революции было по 12–15 лет, — тайно переходили границу СССР с территорий сопредельных стран и после выполнения миссии так же скрытно возвращались обратно. Немалое их количество сразу же гибло от пуль пограничников, а те, кому удавалось раствориться на просторах Совдепии, чаще всего «прокалывались» на мелочах. Но были и такие, которым удавалось совершить не одну «ходку» в СССР (так, Михаил Иванов и Александр Болмасов переходили границу по восемь раз, поручик Николай Падерна —15). «Кутеповцев» неизменно провожал в поход сам генерал; при этом он «говорил коротко, отчеканивая каждое слово, после чего энергично пожимал руку. Не было ни дрожания в его голосе, ни лобызаний, ни многозначительных взглядов. Людей, у которых Александр Павлович замечал сомнение или упадок настроения, он всегда отставлял от похода»[564].
Не вполне ясна роль Кутепова в создании «Внутренней линии» — тайной контрразведки РОВС, выросшей в 1926–1927 годах из возглавлявшегося Н. Э. Бредовым Национального союза русских «Долг Родине». По версии генерала П. Н. Шатилова, Александр Павлович был инициатором создания «Линии», но, находясь в Париже, не мог оказывать большое влияние на ее становление, учитывая, что центром ее деятельности была Болгария. В декабре 1927 года, находясь с визитом в Софии, Кутепов заявил на собрании сотрудников «Линии»: «Моим доверенным лицом является капитан Фосс, ему подчиняйтесь», то есть делегировал полномочия К. А. Фоссу. Возглавлявший РОВС в конце XX века капитан В. Н. Бутков утверждал, что у истоков «Внутренней линии» стоял Генерального штаба полковник А. А. Зайцов, впоследствии ближайший помощник Кутепова в парижский период его жизни. Данные о том, что Кутепов не доверял «Внутренней линии» и в мае 1929 года создал тайный Русский исторический союз (он же «Орден Чести») под командованием капитана И. В. Завадского-Краснопольского для контроля над деятельностью «Линии», основаны на спорных эмигрантских источниках.
Источники финансирования работы Кутепова были различными. Главным образом это были суммы, отпускаемые из так называемой Казны великого князя Николая Николаевича, после его смерти в 1929 году переименованной Кутеповым в Фонд спасения России, а также пожертвования меценатов. Так, большую финансовую помощь Кутепову оказывал его давний знакомый, полковник Павел Николаевич Богданович[565], женатый на богатой голландке. Иногда поступали средства и от иностранных разведок (так, в конце 1927 года Кутепов получил 200 тысяч фунтов стерлингов из Великобритании[566]). Из средств РОВС, по свидетельству Е. К. Миллера[567], на деятельность Кутепова «ни одного франка не было отпущено».
Какую угрозу боевая организация Кутепова представляла для безопасности Советского Союза? Смело можно сказать, что незначительную. Сразу скажем, что контактов с высшим руководством РККА установить никому из «кутеповцев» не удалось, а собранные ими сведения представляли главным образом социологический интерес (редкое исключение — мичманы братья Гокканены, которые раздобыли действительно ценные данные о войсках Ленинградского военного округа). Но сам по себе факт существования за рубежом структуры, направленной на активную деятельность на территории СССР, не мог не беспокоить советские спецслужбы. В результате ИНО ОГПУ (Иностранному отделу Объединенного государственного политического управления) удалось быстро и весьма точно установить не только причастный к деятельности Кутепова круг лиц, но и связи эмигрантов-«активистов» в СССР. Так, рижская резидентура ИНО 18 марта 1925 года направила в Москву обстоятельную записку, в которой сообщала: «Исполнительный орган организации „Секретное бюро“ состоит из Кутепова, ген.[ералов] Кусонского, Шатилова, С. Е. Трубецкого и Б. К. Арсеньева. Лицами для поручений состоят Воронцов-Дашков и Верисоцкий. Работа производится в Париже, рю Сселет, 25, рю Бельшас, 73, рю де Карм, 20. Задачей этого бюро является организация активной борьбы в целях свержения соввласти. Тактика бюро: установление связи с командным составом Красной Армии к восстанию и переходу на сторону Н[иколая] Н[иколаевича], а также образование внутри Совроссии ячеек (троек или пятерок) в целях подготовки и производства террористических актов и местных восстаний среди крестьян»[568]. Далее следует перечень лиц, поддерживающих организацию в Великобритании, Германии, Польше, КСХС, Литве, Латвии, Эстонии и Финляндии, раскрыты подробности пересечения «кутеповцами» границ СССР (вплоть до указанных номеров югославских и французских купюр, которые должны быть у них!), названы фамилии и контакты связников в Москве, Ленинграде, Ростове и Киеве. Так, в столице СССР явки для кутеповских курьеров находились по адресам: Нащокинский переулок, 10, Малый Афанасьевский переулок, 35, Газетный переулок, 5 и Большой Козловский переулок, 8, а в Ленинграде — по адресу: набережная Мойки, 101. Приводился в отчете и пофамильный список курьеров, которые проследовали через границу в 1925 году[569].
