– Ты играешь с тигром, – предупреждала Нина мужа.
– Знаю, – отвечал Лаврентий Павлович, – но ничего не могу с собой сделать.
Постепенно Лаврентий Павлович начал сомневаться во всей советской системе.
– СССР никогда не сможет добиться успеха, пока у нас не будет частной собственности, – заявил он Чарквиани.
Берия больше не считал Сталина великим человеком. Бывший чекист смелел и наглел на глазах. Его обвинения в адрес Сталина становились все более дерзкими и грубыми.
Между тем вождя осмотрел профессор Виноградов. Профессор уже много лет был его персональным врачом. Виноградов был потрясен состоянием здоровья генсека. «Полный покой и отдых», – решительно написал профессор в истории болезни. Но одно упоминание об уходе на пенсию приводило Сталина в ярость. Он приказал уничтожить все истории своих болезней и решил больше не показываться докторам. Виноградов стал личным врагом Сталина.
26 января 1952 года в Москве умер диктатор Монголии, маршал Чойбалсан. Сталин еще больше испугался за свою жизнь.
– Они умирают один за другим, – с тревогой сказал он своему водителю. – Щербаков, Жданов, Димитров, Чойбалсан. Они умирают так быстро! Мы должны заменить старых докторов на новых.
15 февраля 1952 года Иосиф Виссарионович распорядился провести новые аресты врачей. Под пытками медики признались, что помогали убивать Щербакова. Этот поворот в деле заставил Сталина вспомнить о кардиологе Лидии Тимашук, которая пару лет назад сообщала, что заслуженные профессора и академики неправильно лечат Андрея Жданова. Сталин вызвал министра Игнатьева. Он угрожающе сказал чекисту, что если тот не ускорит расследование «дела врачей», то присоединится к Абакумову.
Сталин требовал также скорейшего проведения процесса по делу Еврейской республики в Крыму и настаивал на том, чтобы процесс был очень громким. Известные евреи, в основном интеллектуалы и люди искусства, снова стали жертвами Рюмина и Комарова.
Тем временем Сталин потерпел очередное поражение на семейном фронте. Лечение Василия Сталина от алкоголизма закончилось полным провалом. На Первомайском параде из-за плохой погоды летчикам запретили подниматься в воздух. Однако пьяный Василий приказал возобновить полеты. Два бомбардировщика «Туполев-4» разбились по его вине. Сталин мрачно наблюдал с трибуны мавзолея за трагедией. После парада он снял Василия Иосифовича с поста командующего авиацией Московского округа и снова послал его в Военно-воздушную академию.
8 мая в Офицерском клубе Дзержинского на Лубянке начался судебный процесс над еврейскими поэтами. Главными действующими лицами на нем были Соломон Лозовский, бывший заместитель министра иностранных дел, и поэт Перец Маркиш. Суд еще не начался, а вождь уже вынес приговор. Он распорядился, чтобы все обвиняемые были расстреляны.
Лозовского жестоко пытали, но сломать старого большевика чекистам не удалось. Он по-прежнему гордился и своей национальностью, и тем, что был коммунистом. Его выступление немного разогнало первобытную темноту, всегда окружавшую показательные процессы. Еще никогда на сталинских процессах обвиняемые не выступали с таким достоинством и верой в свою правоту. Лозовский не оставил камня на камне от идиотских обвинений в еврейско-крымском заговоре, которые состряпал Рюмин.
– Даже если бы я захотел развалить советское государство, разве стал бы я входить в сношения с поэтом и актером? – с усмешкой сказал старый дипломат. – В конце концов, для этих целей больше подходит американское посольство, которое так и кишит разведчиками. Так никогда бы не поступил даже швейцар в министерстве финансов, не говоря уже о заместителе министра иностранных дел!
Лозовский говорил настолько логично и убедительно, что судья, генерал-лейтенант Александр Чепцов, остановил процесс. Это уникальное в сталинской юриспруденции событие свидетельствует о том, что вождь уже не опирался на слепо преданных ему исполнителей, как в тридцатые годы.
В присутствии перепуганного Игнатьева и униженного Рюмина Чепцов заявил Маленкову, что дело оказалось очень сложным. Маланя ничего не хотел слушать. Он приказал продолжить процесс и выполнить приказ партии.
18 июля Чепцов приговорил тринадцать обвиняемых, в том числе и двух женщин, к смертной казни. Он пощадил только Лину Штерн. Ее спасло, возможно, то, что она занималась проблемами долголетия. Но судья не приказал привести приговор в исполнение немедленно, несмотря на грубые требования Михаила Рюмина. Чепцов обратился напрямую к Георгию Максимилиановичу Маленкову и попросил отменить приговор.
– Вы хотите, чтобы мы стали на колени перед этими преступниками? – возмутился Маленков. – Политбюро обсуждало это дело три раза. Выполняйте решение политбюро!
Позже Георгий Маленков признал, что не рассказывал Сталину всей подробностей дела. «Я боялся…» – оправдывался он.
Сталин отклонил официальные апелляции. 12 августа 1952 года Лозовский и еврейские поэты были расстреляны.
* * *
Иосиф Виссарионович, недовольный господствующим положением Маленкова и Хрущева, решил провести в октябре 1952 года съезд партии, первый после 1939-го. На нем он собирался назначить в руководящие органы новых, более молодых руководителей, и окончательно добить старых товарищей.
К сентябрю Семен Игнатьев при помощи Рюмина сумел выбить из арестованных нужные показания: группа кремлевских профессоров во главе с личным врачом Сталина убила Жданова, Щербакова, Димитрова и Чойбалсана. В котел репрессий были брошены новые жертвы. Однако профессор Виноградов пока оставался на свободе.
18 сентября Сталин приказал Михаилу Рюмину пытать врачей. Рюмин обладал жутким талантом к примитивным театральным эффектам. Он приказал оборудовать в Лефортово специальную камеру, которая была похожа на анатомический театр и больничную операционную. Так чекист надеялся еще сильнее запугать своих жертв.
– Ты ведешь себя как проститутка! – брызгая слюной, кричал Рюмин на одного из докторов. – Ты презренный шпион, террорист! Мы будем пытать тебя раскаленной докрасна кочергой. У нас есть для этого все необходимое…
Один из пунктов обвинения касался и родных Сталина. Оказывается, врачи специально плохо лечили Василия Сталина от нервных заболеваний и не захотели предотвратить токсикоз у Светланы Сталиной после рождения Кати Ждановой. Сюрреалистический оттенок делу добавила и история с Андреевым. Этот партийный босс серьезно болел с 1947 года. Доктора предписали ему лечить бессонницу кокаином. Неудивительно, что он плохо спал. У Андреева развилась привязанность к этому наркотику.
«Дело врачей» обладало четкой симметрией и всеми признаками сталинского шедевра. Вождь работал в гордом одиночестве. Он сохранял полный контроль над многочисленными нитями дела при помощи Карлика Рюмина. Сидя в Маленьком уголке или в Кунцеве, он ткал сложный узор. При помощи «заговора» Сталин хотел мобилизовать советский народ на борьбу с главным внешним врагом, Америкой, и его агентами, советскими евреями.
Перед открытием съезда партии гордый Сталин раздал соратникам плод своих научных изысканий, толстый шедевр под названием «Экономические проблемы социализма в СССР», где автор писал об объективности экономических законов и утверждал, что империалистические государства рано или поздно развяжут войну против Советского Союза. Автор перепрыгнул сразу несколько стадий марксизма и заявил, что коммунизм можно построить при жизни уже нынешнего поколения. Старые большевики, Молотов и Микоян, не согласились с этим левацким отклонением. Когда они приехали в Кунцево на ужин, Сталин спросил, имея в виду книгу:
