— Нет, никогда, — с подкупающей искренностью признался Питер.
— Я могу дать тебе работу либо в одной из каменоломен, либо на моей барже.
Питер криво улыбнулся:
— Мой брат — спаситель падших. Нет уж, спасибо, ваша светлость! Сегодня я иду в «Алмак», приударю за леди Эдвиной Фарнуорт-Пенистой, наследницей компании «Железные дороги Пенистона». А ты-то думал, что я трачу все свое время на шлюх и азартные игры.
Когда Питер уходил, Марк уже был уверен, что Диана его брата больше не интересует. Впереди лежал бесконечный день. Он не придумал ничего, кроме как установить слежку за Ричардом Давенпортом. Марк был убежден, что опекуны Дианы знают, где она. Но сейчас у него появились сомнения. Что, если Диана просто решила уехать? Она — энергичная молодая красотка и, вне сомнений, переживет эти два месяца до совершеннолетия. И тогда она торжественно объявится, заберет свое наследство и сделает всему миру ручкой.
Боль в сердце была невыносимой. Он попробовал переключить внимание и развернул утреннюю «Тайме». На глаза попалась статья о новых археологических находках. Под подвалами на Буш-лейн, за Кэннон-стрит, были обнаружены массивные каменные стены, относящиеся предположительно к римскому периоду. Он немедленно отправился на раскопки, чтобы увидеть все собственными глазами. Здесь уже собрались многие из его друзей по археологическому обществу: ведь это была одна из самых значительных находок за все время раскопок. Но оказалось, что невозможность поделиться новостями с Дианой испортила ему всю радость. Время тянулось бесконечно. Граф пробыл в Лондоне еще три дня. Он всюду следовал за Ричардом Давенпортом, если тот покидал Гросвенор-сквер. По утрам стряпчий шел к себе в контору, а вечерами направлялся в бордель в Мейфер. В конце концов Марку Хардвику пришлось смириться с фактом, что Давенпорты не приведут его к Диане. На четвертый день, потеряв всякую надежду, он вернулся в Бат.
Диана лежала на койке, уставившись в зарешеченное окно. Свобода необходима человеку как воздух. Время тянулось медленно, вяло, дни путались с бесконечными ночами. Она тупо подумала, что если и была нормальной, когда ее привезли сюда, то уж здесь-то свихнется наверняка.
Диана умоляла санитарок дать ей хоть какую-нибудь работу, надеясь, что ее отведут на кухню или куда-нибудь еще, но они не обращали внимания на ее мольбы. Она попросила что-нибудь почитать, но говорить с ними было все равно что со стенкой, а она уже устала от этого. И Диана полностью ушла в себя, и ее внутренняя жизнь вскоре стала для нее реальнее, чем то, что ее окружало. Она часто возвращалась к Маркусу в Аква Сулис, но еще чаще мечтала о Марке и замечательном георгианском городе Бате.
Диана потеряла счет времени и уже не знала, как долго она находится в заточении. В какой-то момент она начала делать зарубки на стене ложкой, но получалось это у нее плохо, и она уже не сомневалась, что они постоянно подсыпают ей что-то в еду. Поэтому ела она очень мало и вскоре побледнела и похудела, но надежда все еще теплилась в ней. Ей казалось, что только эта слабая надежда еще и удерживает ее в этом мире.
Марк придет! Она любила его теперь еще больше, чем раньше. Он — ее любовь, ее мечта. Он спасет ее! Диана закрыла глаза и уснула. Один сон сменялся другим, ласка переходила в поцелуй, и она просыпалась в безумной надежде, что лежит в его надежных объятиях. Но мечта никогда не сбывалась…
В конце концов Диана впала в транс, а потом ее вдруг начало выворачивать наизнанку. Когда ее рвало три дня подряд, присматривающие за ней санитарки сообщили об этом доктору Бонору.
Тот забеспокоился. По-видимому, успокоительные лекарства, которые они подмешивали в ее пищу, отравляли ее. Ему и раньше приходилось встречаться с такими случаями, когда дело касалось маленьких женщин. Он немедленно отменил все лекарства. Бонор знал, что ее опекунов не волнует, будет она жить или умрет, но ему самому придется отвечать перед советом графства Уилтшир и коронером.
Постепенно желудок Дианы успокоился, она поняла, что в еду ей больше ничего не подсыпают, и ее аппетит улучшился. Хотя ее больше не рвало, каждое утро появлялось мучительное чувство тошноты, и Диану охватило ужасное подозрение.
Глава 36
Марк Хардвик боролся со смертельной тревогой и отчаянием единственным известным ему способом — он погрузился в работу. В качестве графа Батского он возглавлял Батскую корпорацию, в которую входили мэр, олдермены[40], адвокаты, врачи, пивовары, виноделы, шорники и владельцы магазинов. Они наняли топографа, Томаса Болдвина, и поручили ему составить план перестройки плотно заселенного района и прокладки пяти новых улиц. Предполагалось также соединить Юнион-стрит с верхней и нижней частями города, снести постоялый двор «Медведь» и перестроить насосную станцию.
Марк Хардвик окончательно одобрил план и одолжил корпорации двадцать пять тысяч фунтов, чтобы можно было начать работы. Теперь ему оставалось убедить богатых людей в Бате, что городские облигации — надежное капиталовложение. Его дни были заполнены заботами, но ночи оставались пустыми. Бессонные часы тянулись бесконечно.
В своей великолепной елизаветинской опочивальне, где когда-то спала королева, он предавался мучительным воспоминаниям об одной женщине — леди Диане Давенпорт. Как цветы хранят свой запах на руке, дарящей букет, так и Диана оставила аромат в воздухе, которым он дышал. Всеми своими помыслами он стремился к ней: ему казалось, что сама жизнь началась в тот день, когда он впервые встретил ее.
Бесконечными темными ночами он мечтал о ней, а когда Морфей все же увлекал его в свое царство, он неистово и нежно любил ее во сне. Марк тщетно старался придумать, кого бы еще спросить, куда поехать, что еще можно сделать. Он знал, что становится одержимым, но не мог успокоиться, пока не найдет ее.
Диану тоже занимала теперь лишь одна мысль. Она понимала, что сидит в заточении уже больше месяца, поскольку развеялись последние сомнения в ее беременности. Диана с ужасом думала о том дне, когда санитарки обнаружат ее тайну. Но боялась она не позора, который неизбежно выпадает на долю женщины, родившей ребенка вне брака. Если бы ее не держали в этой тюрьме, она была бы счастлива носить под сердцем ребенка Марка. Но она нутром чувствовала, что, узнай об этом доктор, ребенок будет в смертельной опасности.
Они никогда не оставят ей ребенка, да она и сама не хотела, чтобы ее дитя жило в сумасшедшем доме. Мысль, что у нее отнимут ребенка и отдадут кому-то на воспитание, ужасала ее. Но больше всего она боялась, что этот мерзавец доктор Бонор даст ей какое-нибудь лекарство, чтобы убить ее ребенка и избавить их всех от ненужных хлопот.
Граф Батский весь вечер просидел над своими бухгалтерскими книгами. У него был специальный человек для конторских дел, связанных с каменоломнями и баржами, но он всегда лично проверял расходы и доходы, хотя и находил это занятие утомительным.
