Была только одна проблема: он стоял посреди группы из примерно двадцати молодых людей и просил их о помощи. Все как один повернулись ко мне.
У меня не было даже рации, чтобы вызвать подкрепление. Оставалось два варианта: отступать или наступать. Я быстро вошел в середину группы и положил руку на плечо человека в белой футболке.
— Вы арестованы за неосторожное вождение.
Быстро развернув задержанного, я заломил ему руку за спину и стал тащить его обратно к основной улице, — спасибо тренировкам с отягощениями, которыми я занимался все эти годы. Быстрота моих действий застала группу врасплох. Они следовали за мной, как стая голодных, но настороженных волков. Если бы я только смог выйти с ним на Крамлин-роуд, меня бы поддержали два других полицейских и охранники тюрьмы. Все шло отлично, мне оставалось пройти около семидесяти метров. Затем мой подозреваемый начал жаловаться.
— У вас нет доказательств, чтобы арестовать меня.
— Нет, есть!
Осталось шестьдесят пять метров.
— Вы не можете арестовать его без доказательств! — крикнул высокий молодой человек лет двадцати. Его спутники выразили свое согласие. Они находились в центре узкой улицы, идя рядом со мной по тротуару, и становились все смелее, постепенно приближаясь ко мне.
— Не лезьте сюда. Это дело полиции.
Осталось пятьдесят метров. Я посмотрел на хорошо освещенную дорогу впереди, и тут мой подопечный воспользовался моментом, чтобы обхватить рукой фонарный столб.
Я попытался оторвать его, но он держался изо всех сил. Группа окружила меня с трех сторон. Их вожак оказался почти на расстоянии вытянутой руки от меня.
— Дайте ему уйти, — вкрадчиво произнёс он.
Со стороны его товарищей раздался низкий рык. Во второй раз за свою полицейскую карьеру я извлек револьвер.
— Застрелю первого, кто сделает шаг вперед, — сказал я, не сводя глаз с человека, который со мной разговаривал.
— Вы не будете стрелять, — ответил тот, но на этот раз в его голосе не было прежней уверенности.
— Конечно, буду.
Я взмахнул пистолетом по широкой дуге, заставив их отпрыгнуть назад. Подозреваемый решил, что пришло время воспользоваться рукой или ногой. Он начал пинать меня по голеням. Я закричал во весь голос, чтобы позвать своих товарищей. Вожак стаи мерзко засмеялся.
— Они не услышат. Вы в одиночестве. Отпустите нашего человека, и мы отпустим вас…
Со стороны Крамлин-роуд раздался крик. Из-за угла вышли шесть вооруженных до зубов молодых полицейских. Это были сотрудники мобильной группы поддержки, которые проезжали рядом и остановились, чтобы узнать, не нужна ли нам помощь. Они пронеслись по улице, как боевая кавалерия. Стая разбежалась, растворившись в темноте боковых улочек. Когда их вожак сворачивал угол, он повернулся и крикнул мне в спину:
— Тебе сильно повезло, чертов ублюдок!
Я поблагодарил своих спасителей и отвел задержанного обратно к месту аварии, где передал его в руки следователя.
— Оформите его. Я хочу, чтобы на него повесили все: вождение в пьяном виде, нападение на полицейского, препятствование правосудию и то, что он родился уродом.
В ноябре произошел очередной всплеск напряженности в протестантских районах. Никто не знал непосредственной причины, но его можно было списать на счет англо-ирландского соглашения. Демонстрация в Баллисиллиане быстро переросла в полномасштабные беспорядки. Автомобиль полицейского патруля Ардойна, одна из самых больших и тяжелых бронированных машин, которые у нас были, оказалась зажата в боковой улочке, которая в считанные секунды была запружена людьми. Бунтовщики окружили и забрались на нее со всех сторон. Один из наблюдателей позже сказал, что это напоминало атаку зулусов на Роркс-Дрифт.89
Когда патруль попытался дать задний ход, один из бунтовщиков соскользнул с крыши, и машина проехала прямо по нему. Толпа пришла в ярость. Патрули были выведены из района. Военизированные группировки доставали оружие. Я тогда находился в составе мобильного патруля, действовавшего на бронемашине в нижнем Шэнкилле, в качестве наблюдателя. Вместе с нами был наш инспектор. В районе было тихо, на улицах стояла жуткая тишина. В эфир вышел диспетчер.
— Ди-Ти-80, прием. Сбит участник беспорядков. Кто-то должен выяснить, насколько серьезно он ранен.
Нас направили в отделение неотложной хирургии госпиталя «Мэтр». Прибыв туда с инспектором, мы обнаружили, что там царит суматоха — сюда стекались раненые, пострадавшие во время беспорядков в Баллисиллиане. Мне удалось привлечь внимание проходившего мимо врача.
— Тут одного из бунтовщиков сбила полицейская машина. Можете сказать, как он?
— В общем и целом, он труп.
Я бросил быстрый взгляд на инспектора. Это означало неприятности.
— Мы пытаемся реанимировать его, но, откровенно говоря, это безнадежно. Ему осталось жить буквально считанные минуты.
— У вас есть его имя?
Он покачал головой.
— Нет, но его привезли сюда вон те люди.
Чуть поодаль от остальных сидели три человека: мужчина лет тридцати в кожаной куртке и две женщины примерно того же возраста, обе плакали. Я глубоко вздохнул и подошел к ним.
— Меня зовут констебль Маккалион. Вы родственник человека, который пострадал в аварии в Баллисиллиане?
Мужчина поднял на меня глаза, его лицо исказилось от горя и гнева.
— Вы, черные ублюдки, вы убили моего брата!
Я встретил его обвиняющий взгляд, не отворачиваясь. Потом медленно стал вытаскивать из него сведения о пострадавшем. Это была одна из самых трудных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать. Когда я получил всю информацию, то сделал паузу.
— Я знаю, что это мало что значит для вас и ни в коем случае не является утешением, но, чего бы это ни стоило, я искренне сожалею о вашей утрате.
Ответа я не дождался. Когда мы выходили обратно, я увидел, как врач сообщил им, что пострадавший умер. Раздался скорбный вой. Примерно через час мне пришлось иметь дело с ограблением. У пожилой дамы семидесяти с лишним лет почти до неузнаваемости было разбито лицо — и все это ради 5 фунтов стерлингов, которые она держала в сумочке. Это была плохая ночь. Я плохо спал, и сны мои были наполнены образами кричащих лиц, с осуждением смотрящих на меня. Во сне я пытался им помочь, но сам только тонул и тонул.
На следующий день днем, когда я ехал на Теннант-стрит, улицы вокруг участка казались пустыми. На инструктаже нам сказали, что в районе царит напряжение. Как будто мы сами этого не понимали. Все патрули были усилены. За ужином ко мне за стол подсели два местных сотрудника специального отдела. После небольшого разговора один из них посмотрел на меня
