на здание, задаваясь вопросом, действительно ли я собираюсь это сделать.
Я подумала об этой идее прошлой ночью в одиночестве. Бек сказал мне, что возьмет интервью у своего друга, и я знаю, что он останется верным своему слову. Но я упрямая. Мне не нужна его помощь. Если Камден Хантер хотя бы взглянет на мои рисунки, я почувствую, что сделала это. Мои мечты осуществились бы, если бы они попали в его галерею, но я не буду задерживать дыхание.
В любом случае, я хочу сделать это на своих условиях. Не потому, что Бек просит об услуге. Как бы мне ни хотелось верить, что Камден не окажет солидную услугу своему лучшему другу, разместив мои работы в его галерее, я ничего не могу гарантировать.
Итак, я беру дело в свои руки. Вот почему я надела большую вязаную шапку, закрывающую половину лица, и обернула вокруг шеи гигантский шарф. Надеюсь, я не слишком узнаваема. У меня не было возможности встретиться с Камденом на нашей помолвке. Он опаздывал, и к тому времени, когда он появился, я была слишком занята драмой Картера. Но я не была бы шокирована, если бы он все же узнал меня. Сейчас я надеюсь быть неузнаваемой.
Плечо врезается в мое. Я оборачиваюсь, чтобы извиниться, но теряю нормальный ход мыслей, когда смотрю в глаза мужчине, к которому пришла.
Камден Хантер так же прекрасен, как и искусство, которое он демонстрирует. Он выглядит так, словно сошёл со страниц каталога. С двумя родителями-художниками кажется, что они не могли создать ничего, что было бы не чем иным, как произведением искусства, включая их сына.
— На что мы смотрим? — спрашивает он резким голосом, несмотря на сердечные слова. Твердая челюсть играет роль в безжалостной картине, которую Бек нарисовал о своем друге. Камден выглядит грубым и изолированным от мира. Как будто участие в разговоре — это рутинная работа. Я думаю, это то, что я должна ожидать от кого-то, кто любит проводить время между шедеврами, а не в группах людей.
— На здание, — честно отвечаю я. Мое сердце замирает в груди от нервов. Я думала, что у меня есть время подумать о том, как я хочу представить ему свое искусство, но сейчас у меня нет времени думать об этом.
Камден качает головой, закидывая сумку через плечо. — Что со зданием?
Мне приходится отводить от него взгляд, чтобы не потерять сознание от нервов. Это Камден Хантер. Все в мире искусства знают его имя, имена его родителей. Он знаменитость в этом мире, и вот он небрежно стоит рядом со мной и рассказывает о своем здании.
— Я думала, что это само по себе выглядит как произведение искусства.
Он молчит рядом со мной. Настолько тихо, что если бы я физически не чувствовала его присутствия рядом со мной, то переживала бы, что он меня бросил.
— Мне нравится эта часть. Что, несмотря на то, что внутри него находится искусство, он хочет затмить всех своей гладкой архитектурой, — продолжаю я.
— Что ты заметила в архитектуре?
— Это смесь разных стилей. Он современный со стеклом, но все же очень классический и традиционный с линиями здания. — Я застенчиво улыбаюсь, а он молчит рядом со мной. — Наверное, я ничего не понимаю. Я просто имела в виду, что мне нравится тот факт, что вы не можете отнести здание к одной категории. Он выделяется среди всего остального здесь, на Манхэттене. Мне нравится это.
Когда я набираюсь смелости посмотреть на Камдена, я вижу, что он наблюдает за мной, изогнув бровь. — Ты первый человек, который действительно понял мое видение этого. — Он поворачивается, чтобы посмотреть на здание перед ним. То, как он гордо смотрит на это, согревает мое сердце. Однажды я надеюсь посмотреть на свое искусство в галерее так же, как он смотрит на галерею, в которой собрано все искусство.
— Ну, первый, кто понял это без моего предварительного объяснения, — добавляет он.
Я поворачиваюсь к нему лицом, делая глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. — Я горжусь. Но я думаю, что это круто, что люди могут получить от этого и другие вибрации. В этом вся суть искусства, верно? Это субъективно. Искусство в глазах смотрящего и все такое…
Его глаза метнулись к сумке на моей руке. Или, точнее, рулоны моих собственных работ, которые выглядывают из него. — Дай угадаю, ты художница.
Я пожимаю плечами. По крайней мере, похоже, он не понял, что я невеста его лучшего друга. А если и уловил, то не упустил. — Это шапочка выдает это, не так ли?
Он издает самый маленький смех. Тихо, но уверенно. — Определенно шапочка.
— Твоё искусство отстой?
Я ошеломлена резкостью его слов. Какое-то время я возилась со словами, прежде чем выдала что-то связное. — Я хотела бы думать, что нет.
Он щурится на меня. — Что с тобой?
— Я э…
Он говорит поверх меня, явно не желая получить ответ на свой вопрос. — Я никогда не останавливаюсь и ни с кем не разговариваю. Светская беседа вызывает у меня крапивницу. Но что-то в том, как ты смотрела на здание, заставило меня остановиться.
Его голова наклоняется в сторону, когда он смотрит через мое плечо на транспортировочную трубу, в которой находится одна из моих фигур. — У тебя с собой работа?
— Да, — выскакиваю я, может быть, слишком нетерпеливо.
Камден делает шаг к зданию. — Через час у меня встреча с частным клиентом. Ты можешь показать мне свою работу. Если это отстой, я скажу тебе, так что, если ты не выносишь критики, поворачивайся прямо сейчас.
Я только киваю.
И вот так я понимаю. Я почти проваливаюсь, потому что мне требуется несколько долгих секунд, чтобы придумать ответ.
Это действительно происходит?
Наконец, я с энтузиазмом киваю, чуть не спотыкаясь при этом о ноги. — Я бы с удовольствием, — торопливо говорю я.
— Никогда никому об этом не говори, — рявкает он, направляясь к зданию. — Последнее, чего я хочу, — чтобы люди появлялись и беспокоили меня.
Он не дает мне возможности ответить. Благодаря своим длинным ногам он уже значительно опережает меня. Я спешу за ним, не желая упустить свой шанс.
Камден Хантер собирается посмотреть на мою работу.
Святое. Дерьмо.
55
Бек
Я выхожу из арендованной машины, прижимаю телефон к уху и смотрю на здание передо мной. — Как она?
Эзра вздыхает на другой линии. — Не очень, мистер Синклер. Она сейчас на прогулке, но она не в себе.
— Она гуляет одна?
— Думаешь, я позволю
