и обещанием прислать больших послов; но, очевидно, он только тянул переговоры и более хлопотал не за себя или сына своего, а за своего союзника императора Максимилиана, от которого в то время прибыло в Москву большое посольство, с Яном Кобенцелем и Даниилом-принцем фон Бухау во главе. Хлопоча за Габсбурга или его сына, царь надеялся потом получить от него если не Киев и Волынь, то, по крайней мере, всю Ливонию, которая составляла тогда главный предмет его стремлений. Вследствие такой политики Иоанна действительно австрийская партия одержала верх на избирательном сейме; партия эта состояла преимущественно из сенаторов и вельмож. 12 декабря 1575 года примас Уханский объявил Максимилиана королем, после чего вместе с духовенством отправился в костел, где был возглашен обычный благодарственный молебен, или Те Deum.
Но шляхетская партия, или «рыцарское коло», восстала против сего выбора. Во главе этой партии стоял даровитый и прекрасно образованный, знаменитый впоследствии Ян Замойский; к ней пристала и часть вельмож, каковы Зборовские, Евстафий Волович и некоторые другие. Партия сия прежде настаивала на выборе кого-либо из потомков Пяста и предложила двух кандидатов, а именно Костку, воеводу судомирского, и Тенчинского, воеводу бельзского. Теперь ввиду торжества австрийцев эти лица сами отказались от своей кандидатуры; вся шляхетская партия сплотилась около имени Стефана Батория и объявила его королем с условием, чтобы он женился на Анне, сестре покойного Сигизмунда Августа, которая и была единственной прямой наследницей Ягеллонов. За Стефана Батория, как за своего вассала, хлопотал и турецкий султан, который заранее объявил войну, если будет призван германский император или его сын. Таким образом, оказались выбранными два короля, Максимилиан и Стефан Баторий; к первому отправилось посольство от сената, ко второму от рыцарского кола. Окончательное решение вопроса зависело от степени энергии и быстроты двух противников. И без того медленный, нерешительный, Максимилиан не двигался с места потому, что должен был прежде обезопасить свои собственные владения от турок, которые угрожали нападением. Стефан Баторий наоборот, окончив необходимые переговоры и приготовления, поспешил прибыть в Краков во главе значительного венгерского отряда (в апреле 1576 г.), присягнул на предложенных ему pacta conventa, вступил в брак с 54-летней Анной Ягеллонкой и затем был коронован. Император, однако, не думал отказываться от своего избрания и надеялся, по крайней мере, оторвать от Польши Пруссию и, пожалуй, часть Литвы, в союзе с Иваном Московским. Оба соперника готовились к войне; но вскоре последовавшая смерть Максимилиана положила предел этой распре и утвердила Батория на польско-литовском престоле.
Одним из главных условий, принятых Баторием при вступлении его на польский престол, было обязательство воротить те земли, которые отвоевал от Литвы царь Московский, то есть Полоцкую область и Ливонию. Воинственный Баторий пылал рвением исполнить это обязательство, но на первое время был отвлечен другими заботами. Во-первых, ему пришлось установлять государственный порядок, нарушенный борьбой партий во время предыдущего двукратного бескоролевья, и вести на сеймах упорную борьбу с непомерными притязаниями и усилившимся своеволием шляхты. А во-вторых, царствование свое ему пришлось начать междоусобной войной. Во время бескоролевья сторону австрийского претендента держали особенно Пруссия и Литва. Когда Баторий занял престол, почти все провинции присягнули ему; но не хотел присягнуть немецко-прусский город Данциг, еще прежде обнаруживший неудовольствие за нарушение поляками некоторых его привилегий и уже успевший присягнуть Максимилиану. Данциг объявил себя верным данной присяге; очевидно, он рассчитывал на войну Максимилиана с Баторием. Когда же император скончался, граждане Данцига все-таки не хотели покориться Баторию и открыли военные действия. Пришлось начать правильную осаду этого богатого, многолюдного и хорошо укрепленного города. Баторий принял личное участие в осаде. Чтобы обеспечить себя пока от восточного соседа, он завязал переговоры и отправил в Москву посольство хлопотать о продолжении перемирия. В Москве согласились продолжить его еще на три года, начиная с марта 1578 года. Но пока шли переговоры, обстоятельства изменились[51].
Военные действия, происходившие между русскими и шведами из-за Эстонии, прекратились было в июле 1575 года перемирием, заключенным на два года, после чего московские войска устремились в Ливонию и овладели значительным приморским городом Пернау и несколькими замками. А в следующем, 1576 году они уже снова вторглись в Эстонию, где захватили Леаль, Гапсаль, Падис и некоторые другие города. В январе 1577 года русские вновь осадили Ревель, в количестве 50 000 человек, и начали обстреливать его каменными ядрами; но и на сей раз осада пошла неудачно и через полтора месяца была снята. Летом этого года сам царь выступил в поход, вместе со своим зятем Магнусом вторгся в польскую часть Ливонии и лично овладел несколькими городами; вторжение это по обычаю сопровождалось страшным опустошением и избиением жителей или отдачей их татарам. Магнус был недоволен тем, что носил только титул ливонского короля и не имел власти в городах, занятых русскими войсками. Он завязал тайные сношения с польским королем и герцогом Курляндским. Узнав о том, Иван Васильевич двинулся к его резиденции Вендену. Магнус явился в русский стан, бросился на колени перед царем и умолял о прощении. Его заключили под стражу; а часть его немецкого гарнизона, укрывшаяся в Венденском замке, ни за что не хотела сдаться, ввиду варварского обхождения москвитян и татар с пленными, и в числе 300 человек взорвала себя на воздух. За их геройство поплатились остальные жители Вендена; мужчины подверглись казням и мукам, а женщины бесчестью. Из Вендена Иван Васильевич направился в Вольмар, который сдался перед тем московскому воеводе Богдану Бельскому. Тут царь вспомнил о первом письме, которое Курбский послал ему из Вольмара, и написал из того же города свой ответ изгнаннику. В нем Иоанн снова укоряет Курбского и его единомышленников в смерти царицы Анастасии, в намерении посадить на престол Владимира Андреевича; укоряет бояр, которые довели его до «кроновых жертв», и с гордостью указывает на свои победы, совершенные вопреки их изменам. Письмо это он вручил пленному литовскому князю Александру Полубенскому, которому даровал свободу.
Прибыв в Дерпт, царь простил Магнуса и дал ему во владение несколько ливонских городов. Затем чрез Псков он воротился в Александровскую слободу, чтобы отдохнуть там от своих подвигов. Но сей поход 1577 года был его последним торжеством в Ливонии. С его удалением обстоятельства на театре войны переменились: шведы в Эстонии, поляки в Ливонии перешли опять в наступление и начали отбирать города у русских. Между прочим, поляки овладели крепким Венденом; после чего «ливонский король» Магнус окончательно изменил Иоанну и с супругой своей бежал в Курляндию,
