нее зависит вся его жизнь. И Джо уже знает, как знала и ее мать в той кофейне, что любит этого человека.
– Ты пришла, – говорит он, делая попытку улыбнуться, но получается плохо, он морщится и большой ручищей трет глаза. – Каждый раз, как читаю, не могу сдержаться, – продолжает он и снова пытается улыбнуться. – Ничего не могу поделать с собой. Поэзия. Заставляет меня плакать.
Джо делает шаг вперед, но Эрик поднимает руку:
– Я думал, ты уже не приедешь. Клэр написала мне и Ландо тоже. Я взял твой ключ и пришел сюда. Вижу – твоя сумка. И я подумал, что опоздал. Тогда я тебе кое-что написал. – Эрик оглядывается на доску, где листочки и бумажки со словами свернулись от холода и сырости. – Я пришпилил его вот здесь. Но мне очень хотелось прочесть это тебе самому.
– Прочти сейчас. – Джо смотрит на молодого человека во все глаза, будто желая целиком вобрать в себя его образ.
На этот раз Эрику удается улыбнуться столь знакомой улыбкой.
– Я запла́чу, – признается он.
– Ничего страшного, я тоже запла́чу.
Слезы уже стоят у нее в глазах. Джо стаскивает с головы шерстяную шапочку, разматывает шарф, но остается стоять, где стоит.
И тогда викинг из Бирмингема срывает со стены за спиной лист бумаги и в мерцающем свете свечей читает то, что он написал для нее:
Затихло время, предо мной явилась ты,
И жизнь уже не та, что прежде,
И колокольный звон умолк. Исполнились мечты,
Вся комната озарена сияньем нежным.
Затихло время, предо мной явилась ты.
На последней строчке голос его дрожит, и хрупкое чувство беззащитности словно высвобождает что-то в ее груди. Джо сама не понимает, как оказывается за прилавком и, как была, в сапогах, пальто, джемпере и всем остальном, падает в крепкие объятия Эрика. Табуретка с грохотом летит к черту – туда ей и дорога. Он целует ее, пальцы его заползают ей в волосы, потом ладонь гладит ее щеку. Она тянется рукой, их пальцы сплетаются, он крепко прижимает ее к себе. И Джо охватывает чувство странной уверенности, что она наконец обрела собственный дом.
(«Всему свое место, и все на своем месте».)
Через некоторое время табурет снова стоит, как стоял, на месте, она сидит на нем со своей стороны прилавка (все еще в пальто и с красным лицом, наверное от холода и слез, а также от бороды викинга). А он сидит с другой стороны, где ему и положено.
– И где же ты была, любительница канцелярщины? Я уж думал, ты никогда больше не придешь.
И Джо рассказывает ему все: и про друзей, и про призраков Хайгейтского кладбища.
– Значит, вы вломились на кладбище? – смеется он своим столь привычным смехом моржа.
– Кажется, да, – отвечает она, несколько удивляясь, с чего это прежде она считала себя серой мышкой.
Эрику хочется знать все: про всех персонажей, жизнь которых они изучали, про темы для их разговоров. И лишь на короткое время он просит Джо прервать свой рассказ, чтобы сгонять к себе. Эрик приносит бутылку шампанского, немного копченого лосося и две пачки печенья – подарки от пациентов (в том числе и от Дуэйна, к которому вернулось зрение; правда, на рождественские вечеринки, как и предполагал Эрик-оптик, ему придется походить с повязкой на глазу). Шампанское они пьют из обычных чашек.
Наконец повествование Джо заканчивается.
– Еще одно доказательство того, что твой дядя Уилбур был прав, – говорит Эрик.
Джо смотрит на него вопросительно.
– Он видел, как сильно за прошедшие годы изменился этот район. Но всегда говорил, что люди здесь в основном остались теми же, гораздо более похожими на прежних, чем они воображают.
Джо кивает, а сама думает о своем любимом дяде, о призраках, которых они с Руфью и Малкольмом выбрали наугад, но у них все равно нашлось много общего.
– Выходит, ты считаешь, что мы с Ландо только и делаем, что подкалываем друг друга… – в шутку изображает возмущение Эрик.
Потом Джо просит у него мобильник и делает вместе с ним селфи, которое сразу же шлет Люси. Это меньшее, что она должна сейчас сделать для любимой подруги. Эрик тоже шлет это фото Ландо и Клэр.
– Ты представить себе не можешь, сколько народу донимало меня вопросами о том, куда ты пропала, – сообщает он.
Джо сразу же вспоминает, что должна позвонить маме, но, посмотрев на часы, видит, что уже поздновато. Ладно, позвонит утром… но тут же понимает, что утро в принципе настало: уже почти два часа.
Тогда она снова просит у Эрика мобильник и посылает фото, присовокупив несколько слов, Руфи и Малкольму. Ей почему-то кажется, что они не спят и ждут от нее известий. Джо шлет им свои извинения за то, что не сможет быть с ними в день Рождества. Поскольку у Эрика, похоже, другие планы. И она очень надеется, что в числе прочих традиций народов нордической расы существует и традиция в Рождество весь день валяться в постели.
Они задувают все свечи, Эрик берет ее сумку. Открывает дверь, и Джо видит, что на улице снова идет снег. Эрик протягивает ей руку:
– Ну что, Джо Сорсби, любительница канцелярщины, пойдем домой?
Для принятия решения иногда бывает достаточно одного удара сердца.
Эпилог
Два года спустя
ГАЗЕТА «ВЕСТНИК ГОРОДА ИЛКЛИ»
Эрик и Джо Свейнбьорнссон объявляют о том, что 24 декабря сего года у них родился сын Элиот.
Благодарности
Эта книга прежде всего о дружбе. И без поддержки друзей написать ее я не смогла бы. Друзей у меня очень много, перечислить их всех невозможно, но я благодарю судьбу за то, что они у меня есть. Друзья мои, вы знаете это, но знайте также и то, что моя глубочайшая признательность и любовь всегда с вами.
Мне, как и моей героине Джо, в жизни очень повезло: у меня тоже есть лучшая подруга. Преподобная Руфь говорит: «Именно лучший друг несет нам душевный покой и радость – это непреложная истина», и я не могу с ней в этом не согласиться. Когда я это пишу, я думаю именно о тебе, Пип.
Границы между другом и родственником в рамках сюжета порой размываются – такое, конечно, частенько случается и в жизни. Мои друзья, Салли и Майкл, стали моими родственниками. А моя свояченица Юдит не только мне родственница, но и дорогая
