Почему бы не привести Ло Вэя в Таиланд, чтобы заменить Ву? Чоу согласился на это предложение. Брюс почувствовал облегчение, что ему больше не приходилось иметь дело с Ву, но пятидесятидвухлетний Ло Вэй оказался еще более сложной задачей.
В молодости Ло Вэй был кумиром детских сеансов кино. После захвата Китая коммунистами он бежал с остальной частью киноиндустрии Шанхая в Гонконг, где переучился на режиссера и в конечном счете был нанят студией «Шоу Бразерс». Ему, возможно, не хватало визуального гения лучшего режиссера Гонконга Кинга Ху, но он по-прежнему считался великолепным мастером, который менее чем за шесть лет создал семнадцать прибыльных для Шоу картин. Для Рэймонда приглашение Ло Вэя было отличной сделкой. Если кто-то и мог удержать на плаву тонущий проект, то это мог быть только он.
Став режиссером, Ло Вэй сохранил высокомерие и нарциссизм бывшей звезды экранов. За ярко выраженный баритон, вес, эго, характер и склонность сниматься в собственных фильмах (в следующем фильме Брюса, «Кулак ярости», он дал себе роль главного инспектора) он получил прозвище «Орсон Уэллс»[93]. Проведя всю жизнь на съемочной площадке, Брюс сразу понял это, написав своей жене: «Прибыл новый режиссер (любитель славы), предположительно, чтобы взять на себя работу нынешнего. На самом деле, мне все равно, какой он, до тех пор, пока он будет делать свое дело и сотрудничать».
Ло Вэй не верил в сотрудничество со своими актерами. Он потребовал уважения и послушания. Вероятно, он также ждал от Брюса благодарности. В конце концов, именно его сын заметил Брюса по телевизору, именно Ло Вэй сказал Рэймонду нанять Брюса, и именно его жена отправилась в Лос-Анджелес, чтобы нанять его.
Пресмыкание перед авторитетами не было сильной чертой Брюса. Как и в случае с Руби Чоу, Брюс отказался использовать титул Ло Вэя в разговоре с ним — шокирующее нарушение этикета в гонконгском фильме. Вместо этого он просто называл его «Ло Вэй». Эта неспособность уважить собеседника безмерно раздражала режиссера. Жена Ло Вэя, Глэдис, попыталась заступиться. «Наши конфликты начались с мелочей, — вспоминает Ло Вэй в интервью 1988 года. — Он любил называть меня по имени, когда мы были на площадке. Он кричал: „Ло Вэй! Ло Вэй!“ Поэтому моя жена сказала ему: „Как ты можешь называть его по имени? Он гораздо старше тебя. Если ты хочешь говорить более дружески, зови его дядюшкой Ло. Если более вежливо, то называй режиссером Ло“».
Ло Вэй был еще более ошеломлен, когда Брюс попытался влезть в вопросы режиссуры и производства. По правде говоря, Брюс чувствовал, что фильмы в Гонконге намного отстают от тех, что были сделаны в Японии и Америке, и хотел улучшить их. Ло Вэй предпочитал делать так, как они делали всегда. По большому счету, Ло Вэй был режиссером, который не вмешивался в процесс съемок. Пока актеры снимали сцены, он часто включал радиоприемник, чтобы послушать трансляцию скачек или собачьих бегов. Если кто-то тревожил его в это время или его лошадь проигрывала, он впадал в ярость. Для такого перфекциониста, как Брюс, столь небрежное отношение к режиссуре было оскорбительным. В письме к своей жене Брюс писал: «Фильм, который я делаю, изобилует любительским подходом. Новый режиссер заменил невнятного старого; этот новый режиссер — очередная посредственность с почти невыносимым чувством превосходства».
Брюс «Три ноги» Ли также схлестнулся на площадке с опытным режиссером-постановщиком Инь-Чиэ Ханем, который играл роль Большого босса в фильме. Брюс Ли и Инь-Чиэ Хань сражались не только в кадре, но и вне кадра — за контроль над постановкой боя. Хань хотел театральных движений, которые подражали бы кантонской опере. Брюс настаивал на том, чтобы бой был настолько реалистичным, насколько возможно — вплоть до настоящих ударов. Хань вспоминает, как его ударил Маленький дракон: «Его понимание времени и пространства было превосходным, но он бил слишком сильно. В тот момент, когда его нога столкнулась с моим лицом, мне было больно, но я считаю, что мне повезло».
В итоге мужчины нашли компромисс между предпочитаемыми стилями. Брюс смог представить некоторые элементы, которые станут частью его знакового образа — высокие удары ногами с вращением, быстрые нокауты и даже проба собственной крови[94]. Инь-Чиэ Хань включил в фильм некоторые стереотипные особенности из боевиков Гонконга: прыжки с трамплина и долгие последовательности ударов кунг-фу.
Столкнувшись с дерзким актером, режиссер Ло Вэй не знал, что делать. Уволить Брюса он не мог. Единственным средством было использовать конкуренцию между Брюсом и Джеймсом Тьеном за право стать главной звездой фильма. Когда Брюс настоял на том, чтобы стать частью фильма, который уже снимался, Рэймонд Чоу понял: у него есть запасной план в случае, если у Брюса не хватит харизмы для главной роли. «В этом была тонкость, — говорит Эндрю Морган. — Если внимательно смотреть фильм, вы увидите, что он начинается с двух звезд. Они хотели сначала попробовать Брюса, понять, как он будет смотреться. Затем, на полпути, они решили, кого казнить, а кого помиловать».
До того, как решение было принято, Ло Вэй мог стравливать их друг с другом. Вначале Ло Вэй ругался с Брюсом по поводу техники преувеличения (взятой из кантонской оперы), которую Брюс ненавидел. «Ли дрался в трех или четырех сценах. Я говорил ему делать вот так и вот так. Говорил, как ему нужно драться. Он не хотел драться долго, — вспоминает Ло Вэй. — На следующий день мы должны были снять сцену боя с его участием. У меня появилась идея. Когда я прибыл утром на площадку, то предложил Ли отдохнуть и сесть рядом со мной. Затем я позвал Джеймса. Я решил снять его в сцене с дракой вместо Ли. У меня был Тьен, прыгающий на трамплин, падающий и делающий на камеру сальто. Ли просидел рядом со мной все утро. Он думал, что это неправильно. Тьен дрался слишком много. Ли, вероятно, думал, что Тьен заменит его на посту главной звезды фильма. Поэтому после этого дня Ли был чуть более дружелюбным и показывал чуть больше желания сражаться на камеру».
Примерно в это же время Брюс, похоже, изменил отношение к Ло Вэю в лучшую сторону. В письме к жене он неохотно писал: «Съемки набрали ход и идут гораздо лучше, чем раньше. Новый режиссер не Роман Полански, но в целом он лучше предыдущего». И Ло Вэй, должно быть, стал ценить звездный потенциал Брюса Ли, потому что решил убить Джеймса Тьена в конце первого действия и отдать оставшуюся часть фильма на откуп Брюсу.
