Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
ни о каком Верцени. Может, даже отталкивал его от себя. Мысль о том, что кто-то еще может жить той же жизнью, что и я, была мне невыносима. Я не воспринимал его как одну из своих сторон. Я был другой. Я признавал себя только как замечательного юношу, вернувшегося из далекого путешествия и очень любившего свою приемную мать. И мать тоже обожала этого юношу. Когда я был рядом, мама могла вообще ни о чем не беспокоиться. Я ходил в магазин, готовил, водил ее в кино или в ресторан. Я снял дом в Милане, но там никогда не жил. Жил я в Суизио, как раз над маминой квартирой. Квартира в Милане была нужна только для того, чтобы мама поверила: я живу обычной жизнью, мне хорошо. На самом деле никакой обычной жизни у меня не было: ни невесты, ни друзей. Но мне так хотелось, чтобы она считала меня нормальным. В миланском доме я и ночевал-то всего несколько раз, зато аренду платил регулярно, как образцовый квартиросъемщик. И этот воображаемый дом, в котором шла воображаемая жизнь, признавал за мной право рассказывать ей, что я влюблен, что завел дружбу с тем-то и с тем-то. Я даже рассказывал ей, что в Милане я организовал небольшую волонтерскую организацию, как она. Как же мама мной гордилась!
– А на самом деле?
– На самом деле когда я не возвращался домой, то был за границей, а не в Милане. Есть места, где человеческая жизнь ничего не стоит и убивать там легко.
Елена подумала: «Как на Украине», но ничего не сказала, потому что не хотела примерять на себя роль жертвы. Она должна держаться с ним на равных. Как убийца с убийцей.
– Бьюсь об заклад, тебя это бесило, – сказала она.
– Это уж точно. Я был настолько взбешен, что делал все, чтобы хоть кто-то это заметил. Я оставил один труп на пляже курорта, другой – в прачечной крупного отеля. А они – ничего, никакой реакции. Заворачивали труп и куда-то уносили, чтобы не пугать туристов. Вот тут-то мне и пришел на ум Винченцо Верцени. Ему выпала честь быть главным действующим лицом в процессе века. А почему? Потому что он убивал людей в долине, где жил. Это были горничные, официантки, которых и я тоже убивал, но маленькие городки и местечки ревниво относятся к своим жителям и могут ожесточиться и за официантку. Главное – чтобы она не была проституткой, за такую никто не станет мстить.
– Тебе так нравится быть в центре внимания?
– Поверь мне, Леночка, это не нарциссизм. Мне все равно, узнают, кто я такой, или нет. Я и сам не знаю, кто я. Это более сложный гнев, понимаешь? Гнев против меня самого и того, кто за мной последует. Разве всем может быть безразлично? Тогда меня и замкнуло, Леночка. Я объединил жителей нашей долины и миф о Верцени. И ведь сработало. Они наконец-то стали замечать, что кого-то недосчитались.
– И ты стал знаменитым?
– Даже чересчур. Первые полосы газет и обложки журналов меня смущали. Поверь, это было ужасно. Мне нравилось столько девушек, однако только с единицами я мог сблизиться. Именно потому, что был с ними знаком и они мне доверяли. Понимаешь, Леночка? Для чисто совершенного убийства необходимо создать хотя бы минимум доверия. Иначе никто не сядет к тебе в машину. Анета была очаровательна, я ей дал множество дельных советов. Она хотела летать на самолетах, как я, и получить такую же профессию. Я ее уговаривал, что на самом деле работа эта бесполезная. Ты тоже будешь официанткой, просто на самолете. Но она была упряма: «Хоть мир посмотрю». Я ее задушил без особой охоты, даже без оргазма. Я хотел не ее, я хотел, чтобы кто-то все-таки заметил, что люди исчезают. В этом она была моим инструментом. Ярость, которая пришла потом, выбила меня из колеи. Этому я действительно не умею сопротивляться, Леночка.
Елена опустила глаза, но тут же об этом пожалела. «Смотри ему прямо в лицо, Леночка. Не нарушай колдовства. Не попади в западню». Надо постоянно показывать ему, что ты его не боишься.
– А как было с другими?
– С Даной оказалось гораздо труднее. Мне необходимо убивать плохих матерей, чтобы случайно не убить хорошую. Это выбор на трезвую голову. Я словно всегда видел свою приемную мать и никогда не смог бы лишить ребенка такой радости. Однако Дана, хоть и плохо обращалась с сыном, была симпатична и великодушна. Когда я приходил к ней на массаж, мы много разговаривали. Обо всем на свете, кроме, конечно, моих преступлений. Она была очень отзывчивой и никогда никого не судила. Когда я стал ее душить, Дана очень удивилась, да и я тоже. Оргазм пришел помимо воли, и мне было ужасно стыдно.
– А когда убивал мужчин, тоже испытывал оргазм?
Гениальная мысль: делать комплименты в одиночку. Она его вроде бы обозвала. И что?..
– Нет. С Форести все было совсем по-другому. За всю жизнь это было единственное хладнокровное убийство. Ты не представляешь себе, каким был Форести, Леночка. Муж, у которого есть любовница, и он хочет с ней сбежать, но не может, потому что жена грозится все у него отобрать, включая работу. И что он делает? Он ее убивает и пользуется популярностью серийного убийцы, чтобы незаметно затесаться среди громких убийств. Жаль, что этим серийным убийцей был я. А что бы ты сделала на моем месте, Леночка? Ты бы его наказала?
– Конечно, – ответила Леночка.
Лена настолько вошла в роль, что спросила себя: а смогла бы она кого-нибудь убить? Наверное, смогла бы. Вот этого.
– Все равно, одним преступлением больше, одним меньше. Я видел его по телевизору, он только и делал, что раздавал интервью, и это злило меня все больше. И мать тоже на него сердилась и говорила, что это он убил жену. И была права, потому что я ее не убивал. Я бы никогда не отнял у троих детей такую заботливую мать. Отрезать ему голову было очень трудно, Леночка. Голова не желала отделяться от тела. Мне чуть не стало плохо, но позволить себе отступить я не мог. Я с полчаса проработал мачете. Мерзкий трофей, но я впервые покидал место преступления, гордый собой. Кто еще смог бы это сделать? Только я знаю, что такое убить кого-нибудь и что пути назад нет. Рано или поздно он пошел бы под суд, но из тюрьмы можно выйти.
– Я бы могла донести на своего муженька,
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
