нашего института. Меня удивило, что Джеймс во время моего визита не имел ни сотрудников, ни лаборантов. Работал один в большом помещении, в котором находилась и большая коллекция бактериальных мутантных штаммов. Вечером был званый обед с семьей Джеймса и четой его университетских коллег. Стол сервировался очень тщательно и, по моим представлениям, довольно долго. На следующий день вечером ходили почему-то в приезжий цирк. Следующий последний день выходных я провела с Сережей Миркиным и его семьей. Они мне показали центр Чикаго, свой новый дом. Вечером пошли все вместе с семьей Джеймса в ресторан. Было видно, что Джеймс и Сережа понравились друг другу. Попращавшись с Чикаго, я поехала на конференцию по биологии актиномицетов в г. Мэдисон, штат Висконсин, абсолютно не подозревая, что проведу в этом замечательном городе долгих двенадцать лет своей жизни. Участников конференции поселили в студенческие общежития Висконсинского университета, которые пустовали во время летних каникул. Председательствовал на симпозиуме Чарльз Ричард Хатчинсон, всемирно известный ученый в области изучения биосинтеза антибиотиков. Его лаборатория была одной из самых престижных в Америке в этой области исследований. Будучи по образованию биохимиком, Ричард преодолел барьеры, стоящие на пути решения новых сложных проблем, и очень быстро и эффективно ввел в обиход своей лаборатории генетические и генно-инженерные методы изучения структуры и функций генов, контролирующих биосинтез антибиотиков. Я была знакома с Ричардом, пересекалась с ним на актиномицетных симпозиумах и даже вспомнила, что давно, в 1985 году я ему рассказывала о фаге phiC31. Ричард помнил всё. Во время конференции в доме Хатчинсона состоялся приём, на котором я присутствовала как организатор будущего московского симпозиума по биологии актиномицетов. О возможности работать в его лаборатории я его не спрашивала.
После симпозиума мои коллеги из Илай-Лили (Ili-Lilly and company) пригласили меня прочесть лекцию и провести семинар в лаборатории генетики, которой заведовала Бригита Шунер. В лаборатории, в частности, занимались оптимизированием плазмидных векторов, содержащих ген интегразы фага phiC31. В результате функционирования этого гена плазмида с отклонированными на ней актиномицетными генами могла легко встраиваться в хромосомы различных актиномицетов. Вскоре из этой лаборатории вышла статья, описывающая конструкции плазмид различного назначения. В нашей будущей работе в Америке мы сразу стали их использовать и модифицировать для наших целей. Джин Сено, сотрудник лаборатории и мой друг еще с давних 80-х, предложил мне провести выходные с его семьей. Ночевала я в комнате их старшей дочери. На потолке светились звезды ночного неба. Дом находился в живописном пригороде г. Индианополиса, штат Индиана. В воскресенье купались и загорали в клубе-бассейне, и я учила плавать младшую дочь Джина. Рано утром в понедельник на кухню, где мы собирались завтракать, вошел взволнованный Джин и сообщил, что М. С. Горбачева сняли с его должности генсека и власть перешла к организаторам заговора (путча). Мы в Америке, Лёня в Москве. Джин предложил срочно звонить в Москву по телефону компании. Звоню, связь работает, значит революция пока не идет по установленному когда-то порядку: установить контроль над телефонной, телеграфной и железнодорожной связями. Леня грустным голосом сообщает, что по Ленинскому проспекту в двух шагах от нашего дома движутся танки, а по телевизору бесконечно звучит музыка из балета П. И. Чайковского «Лебединое Озеро». Впоследствии все вздрагивали при звуках этой прекрасной музыки, если она вдруг начинала звучать по телевизору. Я готова срочно приехать в Москву, но Лёня говорит, чтобы мы пока оставались в Америке. Звоню Оле. Она, конечно, уже все знает и все последующие дни по несколько раз в день звонит Лёне. Связь по-прежнему работает. Но, как известно, путч провалился, и с экранов телевизоров исчезли испитые и испуганные лица путчистов. Боже мой, кто же был у власти в нашем государстве?! Вскоре известные всем события покатились стремительно, как снежный ком с высокой горы.
Из Индианополиса я поехала в г. Коламбус, штат Огайо, где находится один из самых больших университетов Америки. Там я прочла две лекции и как приглашенный лектор имела традиционную встречу со студентами. В разговоре с двумя ведущими сотрудниками лаборатории я обмолвилась, что хотела бы устроиться на работу в Америке. Они могли мне только предложить короткий полугодовой визит с оплатой суточных. Конечно, такие условия меня не устраивали. Но я знаю, что многие молодые русские ученые в тот период времени соглашались работать в Америке за совершенно мизерную зарплату. Я вернулась в Бостон, часто общались и даже собирали грибы с ближайшей Олиной подругой Ирой Архиповой и её семьей. Ира в ту пору уже работала в Гарвардском университете, где и работает до сих пор. Мой бостонский курс лекций, на мой взгляд, был наиболее удачным. Я уже чувствовала себя более раскованной, прочитав несколько раз лекции на одну и ту же тему, и поднялась на одну маленькую ступеньку выше в разговорном английском. В университетах и фармакологических фирмах Бостона я ощущала живой интерес слушателей. Так было, например, в Гарвардском университете в лаборатории Ричарда Лозика и на фирме Нью Инглэнд Байолабс (New England Biolabs), где особенно заинтересовались нашими данными по идентификации с помощью фага phiC31 системы рестрикции и модификации у модельного штамма А(3)2. Кстати, дальше наших генетических данных дело не пошло, так что в данном случае десятилетний срок сильно удлинился. Приехав в Бостон, я не нашла никаких известий из фирмы Ледерле по поводу приглашения меня на работу. Немного подождав, обмолвилась об этом Арни Демейну. Он через какое-то время мне сообщил, что на фирме меня не могут взять из-за конкурентных взаимоотношений между двумя лабораториями. Тут я уже поняла, что радоваться нельзя, не имея письменного подтверждения о принятии на работу.
Так я и вернулась в Москву ни с чем и окунулась сразу в московскую жизнь с поездками на работу и обратно на трех троллейбусах. Такси, по-моему, вообще исчезли из обихода. В. Москве наступили неспокойные времена с чувством, что никто тебя не защищает. Появились слухи о частых грабежах квартир. Мы старались быть дома до наступления темноты, но и там чувствовали себя не в полной безопасности. Многие стали укреплять свои квартирные двери и ставить дополнительные двери на несколько квартир. Несколько раз вечером слышали выстрелы с улицы. В магазинах по-прежнему пусто. Быстро приближалось Лёнино 60-летие. Отмечали, как всегда, дома. Оля прислала нам кредитную карточку, и мы отоварились в валютном магазине на Новом Арбате.
Переживали, что потратили 40 долларов. Тогда для нас это была значительная сумма. Гостей поразили сыром оранжевого цвета. Кроме того, Лёня достал хороший большой заказ, который выдавали для празднования знаменательных
