творения, он показывает, с одной стороны, всемогущество, премудрость и благость Бога Творца и Создателя, с другой – из тех или иных свойств твари выводит нравственно-назидательные уроки для своих слушателей. Эта двоякая цель проходит чрез все Беседы на Шестоднев. Действительно, в этих его Беседах, с одной стороны, мир является удобопонятным для каждого, проповедником величия, премудрости и благости Божией. Рассматривая происхождение, образование и устройство вселенной, св. Василий мудро руководит слушателя или читателя своего к тому, чтобы он «из видимого познавал невидимое, из величия и красоты творений собирал подобающее понятие о Сотворшем нас... чтобы и в земле, и в воздухе, и в небе, и в воде, и в ночи, и во дни, и во всем видимом собирал ясные напоминания о Благодетеле», да «не оставит никакого времени грехам, не уступит места врагу в сердце своем, если чрез непрестанное памятование станет вселять в себя Бога».[840] Задачу эту св. Василий выполнял с неподражаемым искусством. Рассматривает ли он былинку или говорит о каком-нибудь животном, он не упустит ни одной малейшей черты, ни одного свойства, чтобы не показать слушателю премудрость Сотворившего, равно премудрого как в ничтожной по-видимому былинке, так и в более сложных организмах. Чтобы не показались наши положения и утверждения слишком голословными, представим несколько примеров из самих Бесед. «Одна травка или одна былинка, – говорит он в пятой Беседе, – достаточна занять всю мысль твою рассмотрением искусства, с каким она произведена, как, например, стебель пшеницы опоясывается коленцами, чтобы они, подобно связкам, удобно поддерживали тяжесть колосьев, когда, исполненные плодами, они клонятся к земле. Посему. стебель пшеницы природа защитила такими связками, зерно же заключила во влагалище, чтобы не могло быть похищено птицами, и длинными остями, подобными иглам, предотвратила вред от мелких животных».[841] «Ни одно существо не оставлено без Промысла, – говорит он в девятой Беседе, – и ни одно не лишено надлежащего попечения... Пес не одарен разумом, но имеет чувство, почти равносильное разуму. Что едва изобрели мирские мудрецы, просидев над сим большую часть жизни, разумею хитросплетение умозаключений, тому пес оказывается наученным от природы. Ибо, отыскивая звериный след, когда найдет, что он разделился на многие ветви, обегает уклонения, ведущие туда и сюда, и тем, что делает, почти выговаривает следующее умозаключение: или сюда поворотил зверь, или сюда, или в эту сторону. И таким образом чрез отрицание ложного находит истинное. Более ли сего делают те, которые, чинно сидя над доской и пиша на пыли, из трех предложений отрицают два и в остальном находят истину?.. Если станем рассматривать и самые члены животных, найдем, что Творец не прибавил ни одного лишнего и не отнял необходимого. Плотоядным животным придал острые зубы, ибо в таких они имели нужду по роду пищи. А которых вполовину вооружил зубами, тех снабдил многими и различными влагалищами для пищи. Поелику они с первого раза не могут достаточно разжевать пищу, дал им возможность отрыгать поглощенное, чтобы измельченное посредством жвачки усвоилось питаемому. Желудок, предутробие, сеточка и утроба не напрасно даны животным, у которых они есть, но каждое из этих орудий служит для необходимой потребности. У верблюда шея долга, чтобы она равнялась ногам и доставала до травы, которою питается верблюд... Но не в одних только великих животных можно усматривать неисследимую премудрость; напротив того, и в самых малых соберешь не меньшее число чудес» и пр.[842] Из этих выписок, между прочим, видно, что св. Василий имел обширные и по своему времени основательные сведения в естественных науках; но он заставляет ценить и в себе и в других разнообразные сведения эти по мере того доброго плода, какой происходит от них для возбуждения и питания в душе нашей истинного благочестия. В противном же случае он сам обличает ученых как невежд и много знающих как безумных.[843] «Убегай бредней угрюмых философов, – говорит он в восьмой Беседе, – которые не стыдятся почитать свою душу и душу пса однородными между собою и говорить о себе, что они некогда были и женами, и деревьями, и морскими рыбами. А я хотя не скажу, бывали ли они когда рыбами, однако же со всем усилием готов утверждать, что, когда писали сие, были бессмысленнее рыб».[844]
Кроме напоминания о премудрости и благости Божией, видимая природа, с другой стороны, по учению мудрого истолкователя ее, является самой красноречивой проповедницей различных добродетелей. Изображая свойства разнообразных тварей, одаренных жизнью, показывая их естественные наклонности, род жизни, некоторые привычки, известную степень соображения и предусмотрительности, св. Василий то призывает человека к подражанию гораздо низшим его тварям, обличая чрез это его ниспадение с высокой степени в лествице мироздания, то пристыжает его разительным сходством некоторых дурных привычек, наклонностей и стремлений его с подобными же неразумными стремлениями бессловесных тварей; вообще, сравнивая мир животных неразумных с миром существ разумно-свободных, он старается поставить человека пред лицом подвластной ему природы на путь истинной жизни, свойственной ему по самому положению его в мире, какое благоволил даровать ему благой и премудрый Создатель. Так, например, описывая свойства и привычки птиц, св. Василий преподает между прочим следующие наставления человеку, взятые из примеров этих животных: «Заботливость буселей [аистов] о состарившихся достаточна к тому, чтобы и наших детей, если только захотят внимать сему, сделать отцелюбивыми. Ибо, конечно, нет человека, столь скудного благоразумием, чтобы не почел он себе за стыд быть в добродетели ниже бессловесных птиц. Бусели, обступив вокруг отца, у которого от старости вылиняли перья, согревают его своими крыльями и, обильно доставляя ему пищу, даже в летании оказывают сильную помощь, слегка поддерживая его с обеих сторон своими крыльями. И это так известно всякому, что некоторые вместо „воздать за благодеяния“ говорят „отбуселить“».[845] И потом далее: «Никто да не сетует на свою нищету, и хотя бы ничего не оставалось у него в доме, да не отчаивается в своей жизни, смотря на замысловатость ласточки. Когда вьет она гнездо, сучья носит во рту, но грязи не может захватить ногами; почему, омочив края перьев в воде и обмазав их тонкою пылью, чрез этот способ отвращает недостаток в грязи и, мало-помалу, как клеем, слепив грязью сучья, в гнезде своем выкармливает птенцов. Научись из сего по причине нищеты не приниматься за худые дела и в самых тяжких злостраданиях не терять надежды и не сидеть в праздности и бездействии, но прибегать к Богу, Который, даруя столько ласточке, тем больше подаст тому, кто возопиет к Нему от всего сердца».[846]
