добычу.
В римском Сенате серьезно обсуждали неудачный ход войны против Карфагена. Прибыли уполномоченные послы — изучить обстановку, затем сообщили обо всем увиденном и услышанном в Сенате.
Рассказ о Сципионе, спасшем римлян от полного истребления в день штурма, престарелый Марк Порций Катон легендарно прокомментировал цитатой из «Одиссеи»: «Он лишь с умом; все другие безумными тенями реют».
Сенату было также доложено о бездарном командовании Цензорина и Манилия. Поэтому Сенат молча ждал, когда истечет срок их консульства, чтобы выдвинуть консулом Сципиона.
К тому времени царь Масинисса скончался. Перед смертью он призвал Сципиона и ему завещал свое царство: пусть этот римлянин, который «один лишь с умом», распорядится нумидийским наследством правильно.
Сципион передал царские сокровища и титул сыновьям покойного царя.
Законных сыновей у Масиниссы было трое. Миципса получил верховную власть, Гулусса — командование армией, Мастанаба — гражданское правление. Незаконных сыновей неистовый нумидиец наплодил более сорока, всем им вручили подарки в качестве утешительного приза.
Сципион знал, что делает: трое основных наследников непременно рано или поздно начнут борьбу за возможность править самодержавно.
Гимилькон (он известен под прозванием Фамея), пользовавшийся славой самого храброго из карфагенских полководцев, перешел на сторону римлян с отрядом более чем в тысячу всадников (точное число неизвестно). Чем конкретно привлек его Сципион — неизвестно; но вообще он известен не только как хороший полководец, но и как умный дипломат.
Имея хорошую поддержку в лице Фамеи и Гулуссы, Сципион сумел захватить у неприятеля большое количество добычи и продовольствия. В Риме хотели, чтобы Сципион приехал домой вместе с Гимильконом. Сципиона провожало все войско, и все дружно желали ему вернуться консулом.
Гимилькон получил от Сената коня, золотую сбрую, пурпурную одежду, золотые пряжки, палатку с полным оборудованием, сто мин серебра, — задарили его с головы до ног.
В Африке все успехи принадлежали только Сципиону. Новый консул, Кальпурний Пизон, который действовал в то время, ничего путного не добился. Карфагеняне имели перевес. Гулусса потерял отряд почти в тысячу всадников, который перешел к карфагенянам. Миципса и Мастанаба обещали римлянам помощь, но ничего не делали — ждали, как повернут события.
Постепенно пунийцы захватывали Ливию, а карфагенские дипломаты пытались создать антиримскую коалицию, призывая на помощь мавров и нумидийцев: «Как только римляне покорят нас, они примутся за вас». Сыновья Масиниссы всем говорили «да-да», но с места не двигались.
В самом Карфагене опять начались политические разногласия. В конце концов члены городского совета обвинили командира гарнизона Гасдрубала в том, что он тайно помогает своему дяде, Гулуссе, и убили его. Теперь все вооруженные силы пунийцев подчинялись одному командующему, также Гасдрубалу, — тому, что действовал со своими войсками вне городских стен.
В Риме негодовали. Вроде Карфаген ослаблен. Вроде бы союзники от него отвернулись. И снова внутри города неугомонные пунийцы пустились в интриги и распри... Так почему же Карфаген до сих пор не разрушен?
Хорошо, конечно, было бы избрать консулом Сципиона и отправить воевать с Карфагеном, но возрастной ценз не позволял. Сципион слишком молод. Однако глас народа звучал единодушно: Сципиона в консулы! Плутарх говорит, что он был избран «не просто как угодный притязатель, но как скорый и верный победитель Карфагена».
В 147 году до н. э. Сципион был назначен командующим и отправлен в Африку. Он привез подкрепление и набрал добровольцев среди союзников Рима.
Удивительное дело! Могущественный Рим вел войну с безоружным Карфагеном уже третий год — и все еще не мог одолеть его.
Кальпурний Пизон проявил себя ничуть не лучше, чем Манилий. Он подвел лестницы к стенам, где ему казалось удобнее проломиться в город, и часть солдат поднялась по ним. Карфагеняне в ответ открыли ворота и напали на римлян. Те вбежали в открытые ворота — и, разумеется, попали в ловушку.
Корабли Сципиона появились в самый критический момент этой нелепой атаки и спасли римлян от верной гибели. Бездарных полководцев Сципион отослал в Рим от греха подальше и разбил свой лагерь недалеко от стен Карфагена.
Карфагеняне Гасдрубала стояли совсем близко, приблизительно в километре от римлян.
В римской армии царила анархия: Пизон приучил своих солдат «к лености, жадности и грабежам». К войску прибились мелкие торговцы и мародеры. Всю эту лишнюю публику Сципион вышвырнул прочь и вернул в армию дисциплину.
Напомним географическое положение города Карфагена: он располагался на полуострове, который отделен от материка перешейком. С моря стена Карфагена была одинарной, зато выстроенной на отвесных скалах. Со стороны перешейка стена была тройная, и там же находилась цитадель, которая называлась Бирса. Между стенами, в частности, размещались стойла для лошадей и слонов (слонов насчитывалось до трехсот). Там же находились и казармы.
На севере имелось большое предместье, которое называли Мегалия (Мегара), обнесенное валом. Вот на это предместье, Мегалию, и был направлен удар Сципиона.
Он разделил войско — одну часть отправил на северо-запад, другую часть — на юго-восток. С юго-восточным отрядом находился и сам Сципион. В той стороне произошел штурм, ворота были разбиты — укрепления Мегалии вообще не являлись серьезными — и карфагеняне отошли в цитадель, в Бирсу. В лагере Гасдрубала, который находился, как помним, в стороне от городских стен, поднялась паника. Карфагеняне ворвались в город, под защиту укреплений.
Сципион, однако, решил не занимать Мегалию. Слишком уж «пересеченной» была там местность: сады, каналы, заросли. Вместо этого он уничтожил брошенный людьми Гасдрубала лагерь. Теперь римляне занимали весь перешеек, отделявший Карфаген от «большой земли». Таким образом, великий город был отрезан от возможности снабжения, и среди осажденных незамедлительно начался голод.
Консул пришел на перешеек «всерьез и надолго» — выстроил для своей армии укрепления более сильные, нежели сооружали римляне, разбивая обычный лагерь. Сципион готовился к штурму Карфагена.
Гасдрубал решил немного взбодрить своих сограждан, а ничто не может быть духоподъемнее, нежели хорошая массовая казнь: пленных римлян вывели на городские стены и принялись увечить, отрубать им руки и так далее, а после всех зверств — убивать и сбрасывать вниз. Горожане, однако, не воодушевились от этой чудовищной расправы, наоборот: до сих пор у них сохранялась хотя бы видимость надежды на то, что римляне, взяв Карфаген, их пощадят. Теперь этой надежды не осталось вовсе. Что касается римлян, то они тоже не были устрашены, — они пришли в ярость.
Гасдрубал фактически установил в городе военную диктатуру. Теперь сенаторы даже не решались поднять голос.
Тем временем ситуация ухудшалась с каждым днем, и Гасдрубал попробовал договориться с Гулуссой. Если римляне снимут осаду, карфагеняне согласятся на любые их условия.
Сципион сказал сразу
