Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
Тебе не повезло, Леночка. Возможно, если бы ты была чутьхуже, твоя испепеляющая страсть не осталась бы без ответа. Или без иллюзииответа. Ты уже безумна. Я вспомнила обведенные черным фамилии актрис – о смертиАлександровой знали только мы трое, для всех остальных она просто пропала безвести… И только в Леночкиных заметках правда выплыла наружу. Правда, которую,кроме свидетелей, знает только убийца…
– Я и сейчас никого не выношу рядом с ним. Я желаю имтолько смерти, смерти, смерти… Я сумасшедшая, да? – Она отвела душ от лица иулыбнулась мне.
Улыбка была такой нормальной, такой холодно-нормальной, чтоя невольно отступила к двери.
– Вот и ты меня боишься, – удовлетворенноконстатировала Леночка. – Что ж, нужно же кому-то еще бояться меня. Я усталабояться сама себя, устала быть одинокой в этом страхе… Теперь я не одинока,правда?
Да, пожалуй, ты не одинока.
– Хоть в этом я не одинока, – равнодушно продолжилаЛеночка. – Ты помнишь тот вечер, когда старухе стало плохо и Анджей выгнал меняиз гримерки? Я впервые в своей жизни назвала пожилую женщину “старой сукой”…Впервые… Я всегда была очень благовоспитанной девочкой, кроткой, как овечка. Тызнаешь песенку “Мэри и ее овечка”?.. Я знала, но забыла, я многое забыла… Ноэто я хорошо помню – ночь в гримерке… Я назвала ее старой сукой и вдругпочувствовала такое счастье, как будто, оскорбляя ее, я оскорбляла и его…Анджея. Ему самому было плевать на мои оскорбления. Но если это касалось егоработы… Его дела… Только это могло его уязвить. Ты понимаешь меня?
Я с трудом пробиралась сквозь путаные Леночкины объяснения,осторожно нащупывая рукой дверную ручку. Неужели ты боишься, Ева?..
– Только это могло его уязвить. Очень просто иметьвласть над ним, – нужно лишить Анджея его дела… Может быть, он усохнет и умрет,как цветок без воды… У меня даже в глазах потемнело от этого. Он умрет – и ясразу успокоюсь, поеду к Лагерфельду, он предлагал мне работу… Это был минутныйпорыв. И я еще не была безумной… Я устыдилась, мне стало жаль старуху… Я былавиновата. Я тогда пошла к машине и взяла бутылку шампанского. Очень дорогоешампанское. Я не знала, как заставить ее не сердиться на меня, и выбрала самыйпростой способ. Я вернулась в гримерку и попросила у нее прощения. И поцеловалаее. Мы даже выпили немного, совсем чуть-чуть, чисто символически. И я сновапопросила у нее прошения. А она сказала мне, что Анджей опасный человек, чтоего присутствие убивает. Она чувствовала так же, как и я, ты понимаешь, Ева.Она и была мной. Только очень старой мной. И когда я поняла это, я так захотелаее смерти… Так захотела ее смерти, как никогда ничего не хотела. Даже еголюбви.
– И что? – Я заставила свой непослушный язык произнестиэто. – Что было дальше?
– Ничего, – она засмеялась, – ничего. А ты думаешь, чтобыло?..
Ее смех становился все более громким, он взрывал мою головуизнутри, он больно сжимал грудь и не давал вздохнуть.
– А ты думаешь, что было?! – Она все еще не моглаостановиться.
Я подавленно молчала.
– Ее нет, – резко оборвав смех, сказала Леночка. – Всеврут друг другу, что она пропала. А ее просто нет. Каждый, кто играет в этиигры, – пропадает. Знаешь, как мы познакомились с ним? Во время показа. Ониприхватили одну из моих манекенщиц, и Братны написал мне записку прямо у нее наспине, он пригласил меня в свое проклятое кино, в свою проклятую жизнь… А вот яникогда не умела писать записки, у меня не получалось ничего такого. У менявсегда был отвратительный почерк. И вторая старуха умерла. Я хотела этого, иона умерла.
Оставаться было страшно, но уйти – еще страшнее: кому онабудет рассказывать о своей ненависти и о своей любви? Кафелю, который слышалэто столько раз? Разбросанным в беспорядке полотенцам, еще хранящим в себеследы мужчин, которые не имеют ничего общего ни с любовью, ни с ненавистью?Воде, которая вытекает в воронку точно так же, как вытекает в воронку страстиЛеночкино такое логичное сумасшествие?..
– Знаешь, – вкрадчиво прошептала Леночка, – они всеумрут. Он не снимет свое кино.
Я должна поговорить с Братны. Я должна поговорить с Братны, покане поздно. Но бежать сейчас из ванной комнаты, признаться себе, что голая,красивая, беззащитная девушка внушает тебе ужас, было невыносимо.
Пока я раздумывала над этим, произошла совсем уж невероятнаявещь: голова Леночки упала на грудь, и она заснула. Я не могла в это поверить.Я глупо простояла над ее спящим и таким свободным сейчас от любви теломнесколько минут, и только потом вышла из ванной, осторожно прикрыв за собойдверь. И с трудом подавила в себе желание привалить ее чем-нибудь тяжелым.
Нужно уходить отсюда. По-другому это называется бегством скорабля безумцев.
Она не виновата, пыталась убедить я себя, не испытывая кЛеночке ничего, кроме жалости. Она не виновата. Виноват Братны, равнодушныйгений Братны, сломавший ее жизнь. Отрешенно думая об этом, я немного прибраласьв комнате. Она напомнила мне самое Леночку – такую респектабельную снаружи итакую неприбранную внутри.
В квартире была еще одна комната, и я, не справившись слюбопытством, заглянула туда.
…Это был рабочий кабинет Леночки, сохранивший образцовыйбеспорядок ее прошлой жизни: несколько манекенов с наброшенными на них моделямиплатьев и костюмов (они были так "хороши, что я с трудом подавила в себежелание тотчас же раздеться и облачиться в каждый по очереди). Масса эскизов,развешанных на стенах и просто приставленных к ним; ткани самых удивительныхрасцветок, фурнитура, старинные шляпы – и фотографии на стенах. Фотографий быломножество, и на всех была запечатлена Леночка. Жизнерадостная и еще не тронутаятленом своей порочной страсти. Леночка и изысканные женственные старики”Леночка и светские львы. Леночка и ее манекенщицы. Леночка и ее манекенщики.Леночка с молодыми людьми то ли в английской, то ли в американской военнойформе, – очевидно, морские пехотинцы или что-то вроде этого. Улыбающиеся лица,камуфляж, винтовки со снайперским прицелом; Леночка покровительственно держитруку на одной из них. Все-таки это англичане, это легко определить по винтовкам– это “энфилд”, Лапицкий натаскивал меня на оружие. Винтовки, особенно снайперские,были его слабостью.
"Энфилд”.
Я замерла перед фотографией. Совсем недавно я видела этосочетание букв, но не придала ему значение. Ну да. “Энфилд”,“стерлинг-армалайт”, “паркер-хейл”, именно в этом порядке, моя услужливая,хорошо натренированная, натасканная память точно воспроизвела этупоследовательность.
И я вспомнила, где уже видела ее: еженедельник всегдапунктуального Митяя…
На одной из страниц было написано именно с маленькимипометками. Тогда общая картина не сложилась в моей голове, я приняла написанноеза маркировку тренажеров… Как я могла забыть, что это марки вооружения? Возлекаждого названия были цифры, небольшие – то ли 1, то ли 2. Зачем Митяй такпунктуально вписал в свой еженедельник название винтовок? Потому что он все ивсегда аккуратно вписывал туда. И что тогда означают цифры?..
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
