Она медленно отступила к дверям, и Маркус понял, что сейчасона спустит курок. Он лишь плакал и умолял ее остановиться.
– Ради чего ты живешь? – вдруг злобно спросилаГрейс. Теперь он внушал ей лишь омерзение. Он не стоил даже пули, а уж тем пачеее жизни и свободы. – Я хочу знать, ради чего живут на свете вши вродетебя? Только ради денег? Или ради того, чтобы губить чужие жизни? Для тебя дажекусочка свинца жалко!
Она повернулась к нему спиной и стремительно сбежала вниз поступеням. Маркус не успел еще опомниться, а она уже хлопнула дверцей машины. Аон сидел на полу и размазывал по лицу слезы – он никак не мог поверить, что онане убила его. Он нисколько не сомневался, что она спустит курок, и былсовершенно прав, по крайней мере до последних полутора минут.
Грейс возвратилась домой и убрала револьвер обратно в сейф,а потом позвонила Чарльзу.
– Мне необходимо тебя видеть, – решительно заявилаона. Ей не хотелось рассказывать ему обо всем по телефону – их моглиподслушивать. Но она непременно должна была рассказать ему о том, чего она чутьбыло не натворила. Она была совершенно безумна какое-то время, но, благодарениеБогу, вовремя опомнилась.
– Ты дотерпишь до ленча?
– О'кей.
Ее все еще трясло. …Она могла бы уже быть в тюрьме к этомувремени. Как она могла решиться на такое? Что за невероятная глупость? Пустьдаже толкнули ее на это все эти лживые сплетни, унижения…
– Послушай, с тобой ничего не случилось? – Чарльззабеспокоился.
– Ничего, ровным счетом. Мне куда лучше, чем всепоследнее время.
– Что ты натворила? Убила кого-нибудь? Отвеладушу? – пошутил Чарльз.
– По чистой случайности, нет.
– Жду тебя у «Ла Риваж» в час дня.
– Непременно приеду. Я люблю тебя.
Они давным-давно не сидели вдвоем в ресторане. УвидевЧарльза, Грейс вздрогнула от счастья. Она приехала первой. Он заказал бокалвина. Грейс никогда не пила за ленчем, да и за обедом лишь изредка. А потом онизаказали много всяких вкусностей. А после того как они перекусили, Грейсвполголоса поведала мужу обо всем, что случилось. Краска сбежала с лицаЧарльза. Он был ошеломлен.
– Возможно, Мэтт совершенно прав: мне нужно бытьпаинькой, а не то ты меня пристрелишь когда-нибудь, – шепотом сказал он. АГрейс расхохоталась:
– Так заруби это себе на носу, мой милый!
Но она уже знала, что никогда больше не совершит ничегоподобного. Это был просто момент ослепления и помешательства, но, даже невзираяна потрясение, она справилась с собой и теперь была несказанно этому рада.Маркус Лидере того не стоил.
Это был знаменательный день для них обоих. Чарльз дажевообразить себе не мог, что произошло бы, застрели она этого Андерса.Невыносимо было об этом даже думать, хотя он прекрасно понимал, что руководилоГрейс в ту минуту. Впрочем, он решил, что не смог бы и за себя поручиться, есливстретил бы этого подонка. Но слава Богу, она взяла себя в руки. Впрочем, всепроисшедшее являлось лишним подтверждением правильности его ответственногорешения – именно о нем он. и намеревался сообщить жене.
– Ну а теперь моя очередь удивить тебя. Держись застул. Я отзываю свою кандидатуру. Не стану участвовать в выборах. Эта овчинкатакже не стоит выделки. Мы боролись достаточно. Помнишь, что я говорил тебе вНью-Йорке? Я хочу, чтобы мы снова жили нормальной жизнью. С тех пор эта мысльнеотвязно преследовала меня. Сколько нам еще предстояло бы заплатить? И почемона нынче, пресловутая слава?
– Ты уверен… ты все уже решил? – Она чувствоваласебя виноватой в том, что Чарльз решил «завязать» с большой политикой. А этозначило, что он выбывает из игры, и, возможно, навсегда, – мало комуудавался обратный ход… – А что же ты будешь делать?
– Придумаю, – улыбнулся Чарльз. – Шесть лет вВашингтоне – этого вполне достаточно. Не надо зарываться.
– Но ты вернешься? – грустно спросила она. –Мы… мы вернемся?
– Может быть. Впрочем, сомневаюсь. Слишком высокиставки в этой игре. Некоторые гибнут в неравной борьбе. Но мы выжили. Слишкоммногое тебе довелось пережить, слишком много зависти вокруг. Думаю, нашегоромана длиною в жизнь и прекрасных детей вполне достаточно, чтобы возбудитьтемное чувство. Слишком много кругом завистников-неудачников… Невозможно всюжизнь прожить в борьбе. Мне уже пятьдесят девять лет, и я устал, Грейс. Насталовремя сворачивать боевые знамена и возвращаться домой…
Оказывается, как раз в то время, когда она потрясала оружиемперед носом Маркуса Андерса, Чарльз публично заявил, что завтра состоитсяпресс-конференция, где он объявит о своей окончательной отставке. Ирониясудьбы…
Дети узнали обо всем вечером и были страшно разочарованы.Они успели привыкнуть к тому, что они дети большого политика, к тому же имвовсе не хотелось насовсем переезжать в Коннектикут. Все в один голос твердили,что там смертельно скучно, особенно летом.
– И правда, – неожиданно согласился Чарльз. –Думаю, смена декораций нам всем не повредит. А как насчет Европы? Махнем вЛондон, а? Или во Францию… Можем пару лет прожить где-нибудь в Швейцарии…
Эбби захлопала ресницами, а Мэттью осторожнопоинтересовался:
– А в Швейцарии есть что-нибудь интересненькое?
– Коровы… – с отвращением сказала Эбби. – Ишоколад.
– Это клево. Мне нравятся и коровы, и шоколад. Кстати, Шоколадкумы возьмем?
– Разумеется. Правда, если не остановимся на Англии.
– Тогда в Лондон нам ехать нельзя, – решительноотрезал Мэтт.
Все знали, что Эндрю сделает выбор в пользу Франции – егодевушка вот-вот должна была уехать на два года на родину, в Париж. Ее отецполучил предписание возвращаться домой, на Куэ д'Орсей, и она уже успеларассказать обо всем Эндрю.
– Я могу работать в парижском филиале моей фирмы или влондонском – мы можем даже для разнообразия прикупить ферму и занятьсявыращиванием овощей. Выбор у нас богатейший… – Чарльз счастливо улыбался.Впервые мысли такого рода стали появляться у него после первых же атакбульварной прессы. Но как бы то ни было, настало время покинуть Вашингтон, ивсе это знали. Ни один человек в мире не мог позволить себе столь щедрорасплачиваться за сомнительную славу…
Чарльз позвонил Роджеру Маршаллу и просил простить его, ноРоджер успокоил его, сказав, что все прекрасно понимает. Правда, он сталнамекать, что в ближайшем будущем возникнут интереснейшие перспективы наполитическом небосклоне, но Чарльз еще не созрел даже для того, чтобызаинтересоваться…
На пресс-конференции Чарльз был просто великолепен. Онспокойно и торжественно сообщил собравшимся, что отзывает свою кандидатуру попричинам личного характера.
