Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Слова, что произнёс волхв, не сразу дошли до озабоченного охоронца, а когда дошли, то мигом вырвали его из объятий горьких воспоминаний и тяжких дум.
– Князю наследник нужен, вот что сейчас самое важное…
Борич в растерянности воззрился на Велесдара, но тот сосредоточенно глядел в неугасимое пламя, и уста его не то тихо произносили молитву, не то творили вещее заклинание. Чуткий охоронец не знал, к какому из трёх миров обращается старый кудесник, но ощутил важность сего обращения и тихо, будто тень, отступил в сторону, дабы не мешать священнодействию.
Уходя с Требища, воин чуял, что в нём что-то переменилось. Горечь поражения и утраты многих сотоварищей несколько отступила перед некой важной задачей. Он ещё не мог уразуметь, какой, но понимал, что не просто так волхв обронил свои слова именно ему, Боричу. Уж он-то добре ведал, что волхвы тем и отличаются от прочего люда, что могут зреть перетекание невидимых потоков из яви в навь и обратно, и зреть в единстве нескончаемую цепь времени. Выходит, Велесдар дал ему поручение, которое он, Борич, непременно должен исполнить, и поручение столь значимое, ради которого он, возможно и пришёл в сей явский мир.
Когда Борич вошёл в гридницу, Игорь мерил шагами широкие половицы. Хорошо знавший князя уже много лет, сотник понял, что разговор предстоит серьёзный.
– Вот что, Борич, – начал, остановившись, Игорь, явно волнуясь и подбирая слова. – Тут, разумеешь, такое дело, которое никому, кроме тебя, я поручить не могу. Дело тайное, и ни одна живая душа, кроме нас с тобой да нескольких самых верных людей, про него знать не должна.
– Клянусь отцом нашим Перуном, никто про твоё тайное поручение, княже, не узнает, – твёрдо ответствовал воин.
Игорь вспомнил, сколько раз необычайное чутьё Борича спасало им обоим жизни в миг нежданной опасности.
– А тебе что, ведомо, какое именно поручение я хотел дать? – пронзительно воззрился на охоронца князь.
– Мне сие поручение уже ранее дано было, и я лишь о том мыслю, как его лепше исполнить, – негромко молвил Борич.
– Кем же дано? – ещё более удивился Игорь.
– Богами нашими, – всё так же тихо, без особого выражения, но уверенно молвил воин. – Свою часть дела я уже обдумал и подготовил. За тобой теперь черёд, княже. Убеди княгиню на сколько там надо времени укрыться в загородном тереме каменном, охрану я сменю, поставлю самых верных и молчаливых.
– А как я скажу…, – Игорь хотел назвать имя, но осёкся, и только покачал головой. – Ведь убиваться станет…
– С жёнами, княже, только ты можешь решить, и сейчас благоволенье божье на то даётся. Не простят они нам, коли оплошаем. И тут мы все согласно действовать должны, как в настоящем бою…
Лета 6450 (942), Киевщина
Весна хороша повсюду, но особо радуются ей огнищане, – сочной траве, новой листве, дружным, зеленеющим живой щёткой всходам яровых. Коровы и лошади, овцы и своенравные козы, оголодавшие за зиму, наконец-то пасутся на свежей зелени, только глядеть надо, чтоб не оторвались и не потравили всходы на поле.
У огнищанской землянки, то присаживаясь на широкую растрескавшуюся колоду, то вновь вскакивая, взволнованно прохаживался по двору молодой русоволосый муж. Два мальца-погодка трёх и двух лет возились у лужицы, запуская в ней берестяные кораблики.
Под летним навесом на лаве сидел худощавый чуть сгорбленный старик, весь белый и морщинистый, с крепкими натруженными руками.
– Может, надо было-таки повитуху привезти? – с беспокойством в голосе спросил старик.
– Живена сказала, что сама справится, как с Овсениславом ходила, всё ладно было, так и теперь… Да и поздно уже, схватки начались, – вздохнул муж.
Старик, не в силах более ждать, поднялся и пошёл к реке, где остановился на мостках и стал глядеть в воду.
Вдруг со стороны леса подул весенний молодой ветер. Словно пробуя свою силу, он подогнал одну – другую волну, рванул с неё верхушку, а потом помчался к растущим у землянки деревьям и заскользил среди них, играя ветками.
Старик вздрогнул и повернулся на мостках: ему почудилось, что Стрибожич принёс ему детский крик. Нет, видно не почудилось, потому что сидевший на колоде сын вскочил и бросился в землянку.
Вскоре он вышел, держа на руках младенца, который криком оглашал окрестья.
Удивлённый Стрибожич перестал трепать верхушки яблонь и вишен и нежным дуновением тронул розовое обнажённое тельце с только что завязанной, ещё в сукровице пуповиной.
– С третьим сыном тебя, Звенислав! – дрогнувшим голосом молвил старик. – Пусть в него войдёт сила, крепость и здравие, на жизнь счастливую в продолжение рода Лемешей! Слава Даждьбогу и Велесу! Слава пречистой Макоши! Вышеслав, Овсенислав, подите, поглядите на братца! – кликнул он.
Малыши нехотя бросили возню у лужи.
– Плачет… – проговорил младший, с некоторой опаской глядя на голосящего мальца.
– Ты такой зе был, и я… – уверенно заявил старший.
Стрибожич, прошуршав что-то нежной листвой, резво умчался в поле колыхать пшеничные всходы, и игра зелёным полем нравилась ему не меньше, чем водой на реке.
Звенислав понёс новорожденного матери, чтобы Живена покормила сына после первой в его жизни короткой прогулки.
Спустя седмицу, уверившись, что всё ладно с роженицей и дитятком, старый Лемеш, управляясь с сыном в коровнике, молвил ему:
– Рад я за тебя, сынок, и за Живену рад, тебе третьего сына, а мне внука подарила, да ещё так легко сама родила, все живы и здравы, слава Роду Всевышнему!
– Так, отец, Живена у меня молодец! – тепло улыбнулся Звенислав.
– Помню, как ты с ней на Торжище Киевском познакомился, когда мы с тобой зерно продавать возили…
– Я с ней раньше встретился, отец, на праздновании Овсеней. Глянулась она мне, и решил я силушку свою показать, вышел бороться с самым крепким силачом.
– И что?
– Ничего. Одолел меня тот силач, да ещё так оземь хватил, что я еле поднялся. И не только боль в голову ударила, но и стыд великий перед девицей, что на меня глядела. Сбежал я с того празднества домой.
– Это когда ты с плечом ушибленным приехал? – вспомнил Лемеш.
– Да. И только через лето на Торжище с ней встретились, и опять я не знал, куда от стыда деваться. А она сама подошла, заговорила, куда ты, спрашивает, тогда пропал, как в воду канул, я тебя искала… А я, глупый, целое лето мучился!
– Так, сыне, жёны мыслят совсем по-иному, нежели мужи. И не ведомо, за что жена полюбит сильнее – за силу, либо, напротив, за слабость. Меня, скажем, мать твоя подобрала зимой в лесу замерзающего и со сломанной ногой, отогрела, и хоть росточка малого, в свою избушку притянула, – очи старика подёрнулись пеленой воспоминаний. – Я отчего так радуюсь, сынок. Никогда тебе не сказывал, а теперь уже можно. Мать-то твоя при родах померла…
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
